Дорогие друзья, как вы, наверное, уже знаете, власти Москвы опять начали драконить население штрафами за отсутствие маски в публичных местах — доходит до 5,000 руб.

Но это не предел чекистской мерзости, разумеется, потому что в Лондоне Собянин навёл порядки ещё жёстче. Предупреждение на железнодорожной станции Ватерлоо: за отсутствие маски можно отсыпать в казну 321,670 рублей. Разово.

Отакот. А вы чо думали — в сказку попали?

На днях популярный видеосервис Youtube подсунул нам британскую рекламу прогрессивной сети кофеен Старбакс — вот она:

В этом ролике молодой человек-трансгендер по имени Cairo (Каир) рассказывает о битвах, через которые ему пришлось пройти за свою жизнь, и своих триумфальных победах. Например, однажды он назвал своё имя в кофейне, но его сначала неправильно написали на стаканчике. Но потом исправили и пририсовали туда смайлик — и все посмеялись, и Каир был на седьмом небе (в оригинале “девятом облаке”) от счастья, потому что его, трансгендера, имя написали правильно.

Собственно, такого типа роликов у Старбакса множество — они теперь пиарят себя как LGBT+ кофейню.

Мы посмотрели, осмыслили, и давайте теперь попробуем разобраться в современном героическом эпосе вместе.

Роль Старбакса всё всей этой истории понятна и очень условна. В сегодняшнем мире эту роль регулярно примеряет на себя любая крупная западная корпорация, норовящая подобрать с улицы кого попало, отряхнуть его, наманикюрить, объяснить, что он/она/оно/они не такой как все, особенный, и лишь поэтому в нашем мире чувствует себя неуютно. Но корпорация его принимает таким, как он есть, и понимает, потому что корпорация понимает любого: апотемнофила, акротомофила, скатолалиста — лишь бы он покупал продукцию и рассказывал о ней своим друзьям, вот, получи друга, приведи флаер и получи скидку на скидку.

Но трансформация самих героев в массовой культуре, при этом, за относительно недолгий срок истории нашей с вами цивилизации — поразительна.

Всего каких-нибудь три тысячи лет назад, в микенский период, по Греции ходили байки о Геракле, сыне Зевса и Алкмены, обладающем невероятной силой и уровнем тестестерона, которые помогли ему замочить Немейского льва, Лирнейскую гидру и Стимфалийских птиц. Заломать Эриманфского вепря, Критского быка и Цербера. Убивать (плохих) царей, добывать сказочные артефакты, одним словом, жить полной жизнью настоящего мужика.

Геракл, при этом, хоть и является одной из самых знаковых фигур Древнегреческого эпоса, в списке местных богатырей далеко не единственный, были также: Тесей, Ясон, Агамемнон, Персей, Одиссей, Ахилл, Эргин, Талай, Беллерофонт и ещё много-много.

Культура подвига, зарождённая в древние времена, тащила человечество на протяжении тысячелетий, задавая ориентир на правильное воспитание каждого последующего поколения, прививая такие ценности как долг, честь, стремление к физическому и духовному самосовершенствованию и справедливости, защита слабых и оз@лупливание обнаглевших.

Даже из времён, когда придворные культурные деятели были вынуждены воспевать в основном кормивших их монархов, лучше всех сохранилась память о мудрых, справедливых и успешных в военном плане правителях. Гоша был князем, который любил мучить мышей, потому что его это по-тихому возбуждало, а больше ничего особо не добился — о таких мы слышим редко, хотя и они, конечно же, были.

Позднее, с отступлением религиозного начала в массовой культуре, на роли героев стали чаще выходить военные, врачи, учёные и космонавты.

В каком-то смысле, нам с вами очень повезло, спасибо предкам, потому что культурный нарратив в предыдущие отрезки успел насоздавать чёткие ориентиры, которые сегодня со страниц “Мифов древней Греции”, “Слова о полку Игореве” и многих других литературных памятников всё ещё фоном противостоят героем эпохи Старбакс-трансгендеров.

Не меньше, впрочем, повезло и древним героям.

Родись Геракл в наши дни, он, возможно, совершал бы подвиги в Твитторе, прибивал бы яйца к брусчатке, приклеивал бы себя к асфальту и плакал бы в вэб-камеру из-за того, что коров осеменяют без их предварительного письменного согласия.

А в конце своего героического жизненного пути понял бы, что он — это на самом деле она.