Дорогие друзья, мысль простая, но как-то у нас до сих пор в голове не оформлялась, хоть мы и много раз уже писали о противостоянии России с Западом. Так вот, мысль такая:

Сравнивать нынешний конфликт со всеми предыдущими по линии Россия-Запад некорректно, потому что этот замес – это, кажется, первый в истории нашего государства случай, в котором со стороны Атлантики у нас натурально нет ни одного открытого союзника.

То есть со времён разборок с поляками, века с 16-го, на нашей стороне обычно хоть тушкой, хоть чучелком, но какие-то европейцы выступали. В Ливонской войне датчане, например. В Русско-польской, начала 17 в., были шведы. В борьбе с Наполеоном в разное время помогали британцы, шведы и пруссы. В антигитлеровской коалиции СССР, понятное дело, был главным участником, но далеко не единственным в Европе.

И так по всем более или менее крупным европейским конфликтам до сих пор – там каждый раз оказывались какие-то силы в Европе, которые выступали на нашей стороне. Или же большинство вообще не отсвечивало, будучи занятым каким-то личным своим мордобоем с другими соседями.

Но сегодня открытых союзников в Европе или по ту сторону Атлантики у нас в принципе нет. Ну, Орбан только вяло трепыхается, ему ещё АЭС строить надо и бензин у него очень дорогой.

Нас эта мысль почему привлекла.

До сих пор, какими бы страшными войны в Европе с нашим участием ни были, они так или иначе оставались разборками внутри одной европейской мегацивилизации, к которой и Россия исторически тоже в полной мере принадлежит. Мы по большей части европеоиды, у нас с ними схожая вера, в известной степени схожая светская культура, схожее право, схожий подход к военному делу, обе наши столицы в европейской части страны расположены, плюс, кровное родство по монархическим линиям нас с Европой тоже так или иначе длительное время сближало.

Но в этот раз мы абсолютно сами по себе – и то, что мы называем «коллективным Западом», в нашем лице сегодня натурально пытается отсечь от себя многовековую часть общей европейской цивилизации.

Ну, и мы, справедливости ради, тоже в целом готовы от той цивилизации отсечься, хоть при таком историческом багаже процесс этот и будет длительным и сложным – и последствия в культурном плане для нашей страны у него будут, подозреваем, довольно необычные.

Поскольку прежде, как бы люто мы с Западом ни рубились – в итоге всё равно оставались с ним в одном культурном пространстве, Запад никогда прежде не двигал в нашу сторону таким (условным) монолитом. Вероятно, поэтому каким бы тяжёлым ни был любой предыдущий замес, после него в нашем собственном культурном пространстве баланс западничества-славянофильства довольно быстро восстанавливался.

Но сегодня западничество как таковое, по коллективной сути своей, является одним сплошным антироссийским вектором. Мы не можем сегодня, как четыреста лет назад, сказать, мол, ну, это поляки чисто рехнулись, зато шведы понимают, что к чему. Или, как двести лет назад: это французам скворечник поплавило, но пруссы и британцы соображают.

Сегодня сам феномен западничества, вкупе со славянофилами подаривший нам столетия унылого околоидеологического бодания на тему особого исторического пути, вдруг стал неактуален. Со стороны Атлантики они там все – вероятно, впервые в истории – открыто выступают против нас.

И заменить это выпадающее западничество нам сегодня совершенно нечем.

И особой необходимости его чем-то заменять теперь уже, кажется, тоже нет.