Это книга не о человеческом изначально — это книга о нечеловеческом. На самом деле герои книги — они в пассиве, они куклы. Солярис не о человеческой воли, или о человеческой нравственности или морали. Солярис — о ситуации, когда воля человека бессильна, мораль не имеет значения и нравственность непринципиальна. Океану все равно — умрешь ты, как Гарибян, сдашься, как Сарториус, или будешь мучиться, как Кельвин. Солярис — книга о непостижимости Вселенной и малости того, что мы познали, это книга-рефлексия, это экзистенциальный материал. И даже несмотря на то, что за языком Соляриса просматривается европейская культура в ее католическом варианте (чего стоит только описание истории исследований Соляриса, по стилю являющееся сагой, легендой, снабженной очевидно религиозным подтекстом о вере в человеческий разум, и об апокалиптическом сокрушении этой веры океаном неизвестного), сам итоговый фатализм книги, проявляющийся в конце когнитивных потуг Кельвина понять, и в стремлении познать через сущностное, бытийное переживание — он тотален, он внекультурен. Он полностью изоморфен чувству шамана, глядящему на неизвестное, он атавистичен. И в этой атавистичности чувства, в созерцании и переживании своей малости — говорит нам автор книги — и заключается исходная точка, первичное зерно постижения. «Я знаю, что я ничего не знаю» — вот какая итоговая мысль книги, и смирение перед непознанным — это изначальная точка познания.

Потому что на самом деле книга глубоко позитивна. Ибо Контакт состоялся. Через исчезновение Хэри мы видим, что Океан понял человека, оценил меру его страданий и перестал мучить. По сути своей, за все время существования станции Солярис, появление, а затем и исчезновение Хэри — это самый важный, самый фундаментальный эксперимент. Этот эксперимент показывает, что Океан действительно разумен, что он способен не просто порождать фантомы, но что он заметил людей, он их исследовал, он — через свои фантомы — понял их чувства и главное — он сопереживал, он совершил целенаправленное осознанное действие — убрал Хэри, облегчив страдания Кельвина. Это не просто феномен, понимаете? Это — акт коммуникации.

Океан вступил в контакт с Кельвином — просто контакт принял такую нечеловеческую форму, ибо Океан нечеловечен в сути своей.

Не мы вступим в Контакт со Вселенной — Вселенная вступит в контакт с нами — такова мысль книги. И эта мысль глубоко позитивна, хоть за текстом этого и не видно.

Я не знаю, кто сможет ЭТО экранизировать. Но любое другое прочтение ЭТОГО, любая попытка свести Солярис исключительно к человеческому — она убивает произведение. И да — даже если найдется гений, способный на ТАКУЮ экранизацию — я не знаю зрителя, который сможет это просмотреть и увидеть…