Конечно, все что мы наблюдаем вокруг мадам Овсянниковой, которая оказалась мадам Ткачук, это настолько прекрасно, настолько шикарно, что ни один пропагандист не придумает. Это же хроника широко объявленной моральной смерти в прямом эфире. Буквально.

То, что началось в прямом эфире Первого канала, сейчас дробится на множество других каналов, где огромное количество людей воочию слушают урок жизни «Что бывает с человеком, если он предатель».

Она хотела быть жертвой режима (покусилась на святое – эфир Первого), но ее унизили копеечным штрафом и насмешками вместо отрубания головы на Лобном месте. Она метнулась в Германию — чтобы подвергнуться там уже другим унижениям — писать для аудитории, языка которой ты не знаешь, за 30 сребреников минус 30 процентов подоходный, под оскорбления и петиции берлинских профессиональных хохлов.

Не так. Не так она видела свое сияющее будущее в Европе.

Видели мы одну жалкую статейку за ее подписью, и это тоже было профессиональное самоубийство – чувиха не умеет тупо составлять тексты. Ее кураторы — а теперь мы даже не сомневаемся, что у нее мощная направляющая группа товарищей, которые нам не товарищи — кинули ее на украинское направление. И ее, конечно, местные внесли в список «Миротворец», как путинскую шпионку и человека, который торпедирует святую борьбу с москалями. Потому что «неча русне к нам примазываться».

Укры выступили как голимые расисты и идиоты, и Марине буквально надавали хреном по щекам (растением из семейства капустных – а вы что подумали?).

Но она девушка упорная, и думает, что она тот самый Орфей, который спускается в Ад. И теперь валяется буквально в ногах у щирых, чтобы ее приняли в украинство. Она готова поменять все – фамилию на Ткачук, может быть, выучить пару предложений на украинском, если скажут, она даже поменяет пол – она сделает всё, что угодно. И это реально пугает.

Потому что единственное, чем она может искупить свою вечную вину перед героическим украинским народом – это взять автомат и пойти на донецкий фронт, чтобы кровью смыть позор русскости. И ведь пойдет, если скажут. И будет стрелять.

Потому что всю свою первую обойму она расстреляла еще в Москве.