Ну вот, теперь на Камчатке мёртвая рыба и животные на берегу у посёлка городского типа Озерновский. И это уже проясняет очень многое. Для блогеров и тех коллег, которые не в курсе отечественной географии, поясняю.

Озерновка — это западное побережье Камчатки и вообще Охотское море, в отличие от Авачинского залива, который — восточное побережье Камчатки и Берингово море. Нас туда гоняли на практику на местный рыбокомбинат, и да — это далеко. И даже не связано никак с местами первых инцидентов течениями: они проходят мимо.

Там нет ничего, кроме рыбы. Ни военных, ни ТЭЦ, ни сельского хозяйства, ни полигонов с ядохимикатами. Плоское, унылое место. Но сюда приходит лосось на нерест. Разные породы лосося в разное время. Это тоже важно.

Так что, похоже, это всё-таки «красный прилив», который, в отличие от флоридского, даже и не красный вовсе.

Конечно, самые образованные из работников «Эха Москвы» тут уже опровергали версию цветения ядовитых водорослей: «Какое может быть цветение поздней осенью?» Но проблема в том, что то, что поставляет токсины в воду в планктоне, — это не сакура и не помидор. И у цианобактерий нет урожая. Автор книги «Красные приливы» у Восточной Камчатки» Галина Коновалова приводит как минимум 23 организма, ответственных за «красные приливы»: от сине-зелёных водорослей, Cyanophyta, которые тоже как бы не совсем водоросли, а колонии бактерий (об этом, кстати, учёные спорят), и до динофитовых водорослей.

И собственно у них жизненные циклы никак не коррелируются с битвой за урожай и с посевной. Ими во многом управляет череда дневного освещения и ночи. А ещё — самый большой выброс токсинов происходит, когда приходит рыба, потому что все эти колонии питаются продуктами разложения рыбы и прочих организмов.

Ну это так, объяснение на пальцах для тупых. Потому что сейчас на Камчатке идёт очередная рыба. И конечно, уж в Озерновский её тоже подошло немало. И тут другая часть природы — вот этот как бы невнятный планктон — включает режим охоты со всеми вытекающими (токсинами).

Я лично последний раз видел последствия «красного прилива» в 1974 году, когда в Петропавловске отравились несколько любителей ловить и есть мидий с Авачинской бухты — и нас, подростков, строго предупреждали вообще ничего не ловить и не собирать ничего морского. И да — вода не была красной. Она была совершенно обычной.

Так что кейс с Озерновским подтверждает гипотезу о природных токсинах. Что, впрочем, не отменяет того факта, что не только Камчатка, но и весь Север загажен продуктами жизнедеятельности человека. Потому что на Север привозят всё, а не вывозят ничего. Кроме рыбы, икры и золота.

PS. Замдиректора Национального научного центра морской биологии им. Жирмунского Дальневосточного отделения РАН Татьяна Орлова объяснила в разговоре с RT, что токсичные водоросли — известный феномен и присутствуют в том числе и на Камчатке.

«Это не только у нас наблюдается. И на западном побережье Тихого океана, у берегов Канады и США… и атлантическое побережье США — классические случаи красных приливов, которые сопровождаются и гибелью млекопитающих, и загрязнением токсинами морепродуктов. Я уже не говорю про Японию, Китай, Корею, где это тоже совершенно нормальное явление…

У нас ненаселённые побережья. Поэтому у нас и последствия этих красных приливов не регистрируются, не оцениваются», — уточнила она.

Эксперт добавила, что в США в 2016 году было схожее явление, которое назвали Godzilla red tide, а американской экономике был нанесён урон в размере $800 млн