Отсутствие политической воли грозит распадом юридического механизма Евросоюза.

После экстренного заседания Европейского парламента, состоявшегося 11 апреля 2019 года, Brexit окончательно стал похож на того самого кота Шрёдингера, который в комнате одновременно есть и в тот же момент отсутствует. Великобритания застряла в дверях и уже сама не рада происходящему, но при этом она все еще не понимает, чего хочет больше – уйти или остаться, а прочие 27 стран Общей Европы не решаются ее за порог выпихнуть.

Внутреннее положение на Острове стало понятно еще из итогов срочных голосований по условиям соглашения с ЕС в британском Парламенте две недели назад. Сэры и пэры выступали много, ярко, но каждый говорил только о своем. И самое главное, все заявления сводились к единственной простой позиции – я сказал, а вы там как хотите.

О чем говорили? Почти поголовно о своем недовольстве происходящим. Например, об утрате Соединенным Королевством лидирующих позиций, в особенности, в Европе. Островитяне, веками привыкшие к сильно особенному статусу Юнион Джека, раздражены тем, что Европа постепенно ставит их в единый строй на общих основаниях. Лондон хочет преференций от членства в ЕС больше, а обязательств, особенно финансовых, нести еще меньше. А Брюссель отказывает — и это сэрам неприятно.

Однако при всем их общем недовольстве, ничего путного они решить не смогли. Уйти без соглашения им не нравится тоже. Так и стоят в дверях, зацепившись за косяк «ирландским предохранителем». В случае развода по варианту «как есть», Королевство наверняка теряет Северную Ирландию и перестает быть Соединенным, а то и вообще Великим. Опять начинать войну в Ольстере – нет ни желания, ни технических возможностей, а если не воевать, то он отделится и уйдет в состав Ирландии. После чего сложно будет удержать уже Шотландию с Уэльсом, и Королевство опять станет только английским, по масштабу экономики уступающим даже Польше.

Все это очевидно — и в то же время для публичного признания недопустимо, тем самым вынуждая «ответственную за Brexit» Терезу Мэй в обращении к нации вертеться буквально ужом на сковородке, чтобы хоть как-то объяснить необъяснимое. Нация ее выступление раскритиковала с хохотом. Они там все еще думают, что находятся на борту другого корабля, соседнего, не того, который тонет.

Другую сторону медали изложила газета The Guardian. После шестичасовых дебатов Континент в итоге остановился на не менее половинчатом решении. Британская просьба об отсрочке даты окончательного решения формально удовлетворена, но сделано это тоже в виде классического «чтобы такого сделать, чтобы ничего не сделать».

Лондон просил минимум год. Париж, в лице Макрона, требовал послать его лесом и выставить за дверь, потому что мартовский рубеж давно просрочен, но оказался в одиночестве. Европа только называется общей и объединенной. На самом деле из 27 (28 минус Великобритания) членов ЕС больше 20 по факту являются либо восточноевропейскими лимитрофами, вроде Литвы с Эстонией и Румынией, либо далекой бедной европейской периферией, вроде Греции, Испании или Португалии. Пнуть британцев никто из них не способен физически. Впрочем, из оставшихся бельгийцы с голландцами тоже не гераклы.

Так что Париж с Берлином остаются в одиночестве. И тут немцы французов не поддержали и решающим оказался, как ни странно, голос поляков. Председательствующий в ЕС Дональд Туск результат озвучил так: дедлайн отодвинут до 31 октября текущего года. По иронии судьбы это как раз Хеллоуин.

Но на самом деле решение является попыткой спрятаться за чистый формализм. В этот день завершит свою работу нынешний состав Еврокомиссии, возглавляемый Жан-Клодом Юнкером, в выборах которого Великобритания, как член ЕС, принимала участие. В следующих, назначенных на 23-26 мая, Лондон уже не участвует. Да и его места в Брюсселе уже поделили между другими странами. Впрочем, если британцы сумеют определиться с условиями соглашения раньше, то выход может состояться любого первого числа ближайшего месяца досрочно.

Конечно, брюссельский вердикт сопровождается множеством всяких грозных «нельзя». Британцы не имеют права использовать отсрочку для выторговывания любых новых условий развода. Нельзя пытаться организовывать переговоры о будущих отношениях после выхода. До последнего дня Британия обязана прилежно исполнять обязанности члена ЕС, и ни коим образом не подрывать деятельности Союза. То есть отсрочка дается даже не столько Британии в целом, сколько Терезе Мэй лично для убеждения парламентариев Соединенного Королевства таки согласиться ратифицировать соглашение о разводе в его нынешнем виде.

Но судя по всему, Брюссель не в состоянии принудить Лондон строго соблюдать все перечисленное. Европейское голосование по Brexit высветило катастрофическое отсутствие у ЕС необходимого уровня внутренней общей политической воли. Никто не желает взять на себя окончательную ответственность за решительные действия. Более того, реакцию на французскую инициативу показало явную внутреннюю боязнь любых решительных действий. Вот если британцы уйдут сами, то и за последствия виноваты они будут как бы сами, тогда как остальные смогут с чистой совестью их критиковать и обвинять в своих бедах. А то и компенсации при удобном случае потребовать. Но не выталкивать, нет.

Более того, в итогах экстренного заседания отмечена нерушимость права Британии отозвать заявку на Brexit вообще. Лондон сделает вид, что пошутил, Брюссель – что в шутку поверил, просто специфический тонкий английский юмор не сразу понял.

В определенном смысле, такая вероятность у Великобритании действительно существует. Brexit оказался совсем не тем выбором, каким дело казалось изначально. Европа не позволит развестись только на британских односторонних условиях. Но и свести дело к неудачной шутке для британцев тоже оказывается слишком дорогим удовольствием.

Во-первых, абсолютное большинство внешних капиталов из страны уже ушли и назад они не вернутся точно. Следовательно, в конце года страну ожидает просадка ВВП и прочие системные проблемы в экономике. Во-вторых, страна стоит перед очевидной потерей влияния, что неизбежно выльется в дальнейшую деградацию согласия европейцев терпеть британские претензии на эксцентричность.

Так что нежелание сэров и пэров остаться в составе Единой Европы свои веские основания имеет. И в случае отказа от Brexit оно станет лишь нарастать, тем самым неизбежно толкая страну на повторение попытки ухода в будущем.

Но главный смысл происходящего заключается в другом. Европа публично допустила невыполнение собственных норм, тем самым показав их системную необязательность, а также критичный уровень отсутствия внутренней политической воли. А без нее сама идея глубокой модернизации ЕС, в любом виде, что по проекту двух скоростей, что как-либо иначе, становится призрачной. Впрочем, до 31 октября осталось чуть менее 200 дней. Поглядим. Вдруг они все-таки справятся?