Ув. друзья спрашивают: почему всё-таки гуманная интеллигенция, в России имевшая аллергию на любой ура-патриотический пафос и говорившая о том, что «всякая военщина зло» — сейчас, обналичив свои паспорта с подсвечниками, упражняется в кринжовейшем пафосе, без всякой иронии изображая Израиль орлом парящим, львом рыкающим и прочим могучим хищным ура ура ура шалом крокодило бомбардило?

Где же их аллергия на ура-патриотизм? На военщину? На слезинку ребёнка под бомбами?

Ответ прост.

Их гуманизм и аллергия на насилие никогда не были настоящими. Они были просто формой психологической защиты от Государства, которое чуть что увозило их дедушек (работников наркоматов, главков и исполкомов) прямо из престижных сталинок в подвалы. Они были как бы элитой (интеллигенция же), но ненастоящей: слишком уязвимой, слишком рискующей всё потерять, слишком зависимой в своём статусе от обстоятельств и чьей-то благосклонности.

Они боялись за себя — и поэтому были против ультранасилия.

А теперь они пусть третьесортная, презираемая местными, котирующаяся низко — но всё же своя Часть Престижной Нации, которая Всех Нагибает. После поколений унижения и страха такая безопасная принадлежность — наркотик неодолимой силы. Его хочется вдыхать и вдыхать, отбросив всякий декоративный гуманизм.

Тем более что по своей природе они всегда были фашистами, если честно. Сама химия образования т.н. «интеллигенции» всегда фашизоидна, идёт ли речь о декабристах 1820-х, о нигилистах 1870-х или о либеральной интеллигенции 2010-х. Как мы помним из античной литературы, худший рабовладелец есть бывший вольноотпущенник.

Страшные вещи можно увидеть, если избавить запуганного с детства, на уровне родовой легенды, интеллигентного гуманиста от страха за собственную шкурку.

…К слову говоря, их можно понять. Я тоже хочу, чтобы родное государство считало ув. россиян высшей ценностью и при выборе между «слезой 10 000 Тарасиков» и жизнью одного нашего солдата выбирало вторую.

«Железный купол», оказывается, не такой уж железный, да и не такой уж и купол.

Тут была бы к месту Каска Тымчука с его любимым «втрат немаэ» — но увы, Тымчук давно застрелился от безнадёги.