Быстрые победы талибов (запрещены в России) в Афганистане требуют некоторого объяснения — и я сейчас попытаюсь его дать исходя из теории Власти. Как всегда, когда речь идёт о взгляде «сверху», очень многие детали и тонкости или опускаются или даже противоречат теоретической картине.

Это естественно – жизнь всегда представляет собой борьбу многих сил, и далеко не всегда получается разобраться в тенденции, если изучать картину на уровне, так сказать, «микроэкономики».

Тут можно привести очень простую физическую аналогию. Скорость теплового движения электронов намного больше (на несколько порядков), чем скорость их движения под воздействием поля. Соответственно, наблюдая за одним электроном, совершенно невозможно вычислить, есть там ток или нет. Но их так много, что среднее движение вполне определённое, что может заметить любой человек, который схватится за обнажённый провод (да и свет в лампочке горит).

Поэтому конкретных историй есть масса, причём они зачастую направлены в совершенно противоположных направлениях и затеяны с противоположными целями. И пока тенденция прочно не сложилась, видеть её подчас достаточно сложно.

Ну, например, когда мы поняли, что главный механизм экономического роста после 1981 года – эмиссионное стимулирование спроса, нас долго не понимали и не принимали. Тем более, что учётная ставка в США в 90-е годы (период разграбления СССР), в общем, росла, что нашей теории противоречило. Ну а сегодня – сегодня, в общем, уже всё понятно.

Так вот, если рассматривать ситуацию в Афганистане с точки зрения теории Власти, то системная картина, в общем, вырисовывается достаточно просто. Но доказать, что именно та системность, о которой мы пишем, является правильной, можно только людям, обладающим довольно большим опытом. Да, у нас есть такой опыт, на который мы можем опираться (часть этого опыта будет изложена в новом издании «Лестницы в небо», который должен относительно скоро появиться), а у большинства читателей его нет, и поэтому мы должны честно признать, что наша уверенность в собственной правоте основана именно на нём. То есть выводы в этом тексте, во многом, являются экспертным заключением.

Есть и другие эксперты, с другим мнением, можно прислушиваться к ним. Ну а дальше — история покажет.

Так вот, возвращаясь к талибам. Как показывает опыт (и наша теория), ключевой вопрос политики — это вопрос о власти. А вот потом те, кто власть завоевал, ищут правильное решение о государственном устройстве, об отношении властной элиты и народа и так далее. Но вначале – вопрос о власти.

Вспомним историю России. Февраль 1917 – буржуазная революция, капиталисты (во многом, компрадорские) берут власть в стране. И довольно быстро доводят ситуацию до того, что все (поголовно!) в стране начинают понимать, что они эту власть держать не могут и ради сохранения своих личных денег готовы всю Россию распродать (интервенция-то откуда взялась? ровно оттуда, интервенты занимали те зоны, которые были им выделены в рамках «работы» Временного правительства; ничего личного, только бизнес).

И тогда в России снова встал вопрос о Власти. Выиграли эту схватку большевики, объединившиеся со старой военной элитой. Но попытка реализовать изначально задуманную модель (в стиле Маркса) тоже не удалась — и тогда новая элита России (сложившаяся, во многом, за время Гражданской войны) стала искать правильную модель, как экономическую, так и в части отношения с народом.

И если свою экономическую модель «группа Сталина» реализовала полностью, то вот общественно-политическую продавить не удалось (не получилось у Сталина реализовать альтернативные выборы, более того, именно эта его попытка привела к «большому террору»).

Потом, за несколько лет до смерти Сталина, но уже после его инсультов, борьба за власть возобновилась и закончилась полным уничтожением фаворитов первого этапа (группы Жданова), которая ставила как на преемника на сына Жданова Юрия, который на тот момент был зятем Сталина. Но закончилось всё плохо, выжил только сам Юрий, который до конца своей жизни даже близко к Москве не подъезжал (был ректором Ростовского университета). Борьба за власть – штука жёсткая.

Но вернёмся к делам современным.

США не сумели создать в Афганистане более или менее сильную элиту, которая бы жила по устраивающим их принципам. СССР это, кстати, удалось, и если бы Наджибулла получил помощь уже из России, он бы с большой вероятностью у власти бы удержался. Но — не судьба.

И поэтому после ухода американских войск вопрос стоит очень просто: кто возьмёт власть. Пока талибы бьют всех и, в общем, уже понятно, что они, скорее всего, победят. Почему так быстро – это чуть ниже (поскольку со спецификой талибов это не связано), главное в другом. Дальше они окажутся в той же ситуации, что Ленин в 1920 году: делать-то что? И именно это главный вопрос современной афганской жизни.

А вот теперь вопрос, почему так быстро. И тут от теории власти нужно переходить к экономике. Власть в мире в ХХ веке захватила элита «Западного» проекта, транснациональные банкиры (см. «Воспоминания о будущем») и на своём ресурсе (расширения рынков под бреттон-вудскую долларовую систему) активно поддерживали все режимы, которые готовы были перейти под их власть. Проблемы начались к 2000-му году, когда был исчерпан последний внешний для них ресурс, территория бывшего СССР.

К этому моменту «Западный» проект давно перешёл в имперскую стадию (то есть все процедуры и идеологемы потеряли гибкость) — и неожиданно обнаружилось, что формальное следование его правилам ведёт к большим проблемам. В некоторых странах местные элиты пытались найти некоторый консенсус (например, националисты в таких странах как Польша, Венгрия или Саудовская Аравия), тем более глубокий, чем более важный для мировой экономики ресурс они контролировали. Но более или менее объективного роста уже не было и быть не могло. А потому, количество денег, которые элита «Западного» проекта должна была давать всем своим сателлитам для поддержания их власти, стало зашкаливать.

Ну а национальные элиты все эти десятилетия теряли качество. А как иначе, если для успеха нужно только дружить с представителями «Западного» проекта (читай, США) и получать от них деньги. Всё остальное смысла вообще не имеет, поскольку любые реальные вопросы только создают проблемы. И, как следствие, во всех проамериканских странах политические элиты за последние 30 лет стремительно деградировали. И чем больше поколений политических элит сменилось (как, например, во Франции), тем сильнее деградация.

Ну а дальше всё понятно. Когда уходит внешняя сила, то выясняется, что политические элиты настолько слабы, что удержаться у власти они не могут. А политический дискурс настолько выхолощен, что даже разговаривать с нищающим народом не о чем. Причём такую беспомощность демонстрирует не только элита, но и контр-элита. Которая, конечно, готова сменить элиту у государственного руля (и иногда это на очень короткий срок делает), но только в рамках старой политической (то есть, на сегодня, американо-атлантической) модели. И, разумеется, смысла в этом никакого нет.

Соответственно, править бал начинает антиэлита. Которая железной рукой разрушает всю систему, ликвидируя и старую политическую элиту. Отметим, что исходя из такой ситуации, наивны расчёты противников России на «русские танки», которые «придут и наведут порядок». С точки зрения здравого смысла, России спешить не нужно, пусть представители антиэлиты совершат свою работу общественных санитаров, полностью разрушив всю либерально-атлантическую инфраструктуру и порушив структуру проамериканских элит, созданную за последние 35 лет в Восточной Европе.

Ну а потом, если будет такое желание у местного населения, русский солдат придёт — и появившиеся за это время дети первый раз в жизни досыта наедятся.

Талибы – типичная антиэлита. И они русского солдата звать не будут, справятся сами. Тем более, что союзников они уже ищут и им даже есть чем расплатиться.

Но вот модель Афганистана скоро станет типовой. В Европе так точно, причём не только в Восточной.

Но в Западной роль «доброго дяди» попытается сыграть Лондон, который, собственно, активно к такому сценарию готовится. Ну, кому британский солдат нравится больше русского, как говориться, вперёд. Но я бы их месте подумал.