В этом году исполнилось 102 года со дня рождения и 30 лет со дня смерти Владимира Васильевича Щербицкого, Первого секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Украины и фактического главы Украинской ССР в 1972-1989 гг., члена Политбюро ЦК КПСС. Одни вспоминают его как самого успешного руководителя Украины в истории, при котором был достигнут высокий уровень жизни.

Другие вспоминают, что он был фактически архитектором той Украины, которая возникла в 1991 году. Языковые квоты в СМИ при Щербицком были куда более жесткими, чем при Ющенко или Порошенко. Он предпринимал первые попытки провести украинизацию Крыма. И именно он добился запрета в СССР разглашать сведения о бандеровцах и об участии украинцев в зверском убийстве мирных жителей белорусской деревни Хатыни. И при нём произошла Чернобыльская катастрофа.

Он родился в Верхнеднепровске Екатеринославской губернии 17 февраля 1918 года, то есть на территории Донецко-Криворожской республики, провозглашенной несколькими днями ранее. Затем в тех же краях, подаренных Лениным Украине и ставших Днепропетровской областью, с перерывом на войну, делал свою политическую карьеру. Там же его приметили и высоко оценили Никита Сергеевич Хрущёв и Леонид Ильич Брежнев. Оттуда Щербицкого и перевели в Киев на повышение, чтобы потом на всей территории УССР на семнадцать лет установилась «эпоха Щербицкого».

Так и хочется сказать строчками Юрия Левитанского: «Ну, что с того, что я там был. Я был давно, я все забыл».

А вот не забывается. Ведь живы люди, которые тогда рождались, учились и зарабатывали трудовой стаж, получали квартиры и защищали диссертации. Можно было бы написать «служили в армии», но — возглавляемая Щербицким украинская республиканская парторганизация к обитателям казарм и военных городков отношения не имела. И к большинству заводов Харькова и Днепропетровска — тоже. Они были союзного подчинения и отчитывались напрямую в Москву, мимо Киева с Щербицким.

В то время в Харьков генсеки не заглядывали, разве что на платформу Южного вокзала, да и то, когда Леонид Ильич ехал из Крыма поездом. Вместо них на харьковские казённо-торжественные мероприятия, да и то далеко не всегда, приезжал Щербицкий. Он же привозил сюда Тодора Живкова и секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству Горбачева. Кстати, став генсеком, Михаил Сергеевич так и не сподобился заехать в Харьков, и последним высочайшим посещением было вручение Брежневым ордена ХТЗ в 1971 году, то есть еще до того, как Щербицкий стал первым секретарём ЦК КПУ.

Киев был где-то сбоку, и там были свой ЦК вместе с Политбюро, во главе которых с 1972 по 1989 год находился В. Щербицкий. Там были свои министерства и даже свой Совет министров, который возглавлял сначала товарищ Ляшко, а затем и товарищ Масол. Были в Киеве и вполне столичные театры, бессменным парторгом одного из которых оставалась Ада Роговцева, звезда тогдашних фильмов и сериалов. И целых две киностудии имелось. Город этот казался самым уютным местом для проживания в СССР с самой вкусной едой. И Щербицкий никуда оттуда не хотел уезжать, хотя его неоднократно звали в Москву на повышение.

Было такое ощущение, что первый секретарь вместе с председателем КГБ товарищем Мухой поили жителей украинской столицы бромом. Пысьмэнныки и прочие местные статусные гуманитарии дружно ругали буржуазных националистов и сионистов, особенно усердствовали Павлычко и Яворивский. Руководил этим советским хором секретарь ЦК по идеологии товарищ Ельченко, чей отпрыск ныне служит послом Украины в США.

Кстати, преступления бандеровцев, за редкими исключениями, замалчивались. Первые секретари ЦК КП Украины и КП Белоруссии Владимир Щербицкий и Николай Слюньков обратились в Центральный комитет КПСС с просьбой не разглашать сведения об участии украинцев из 118 шуцманшафт-батальона в зверском убийстве мирных жителей белорусской деревни Хатынь. К просьбе отнеслись с «пониманием», не надо нашим гражданам портить общую картину дружбы советских народов. «Нет ничего проще, чем взбудоражить общественную атмосферу, когда речь идет о таких тонких, деликатных чувствах, как национальные», — говорил В. Щербицкий.

А вот про Бабий яр информация не скрывалась, хотя и не конкретизировалась специально. И памятник там, в отличие от прежних времён, стоял, несмотря на почти нескрываемый антисемитизм тогдашней киевской партийной верхушки. А некоторые специальности в киевских вузах достигли звания «юденфрай». Например, в международники в КГУ им. Шевченко евреев не брали совсем, что может с гордостью подтвердить учившийся там и тогда и проверенный опытными советскими кадровиками Петя Порошенко.

Мемориалы погибшим в Великой Отечественной войне открывались повсеместно. И 9 Мая был настоящим праздником. В Киеве проходили военные парады и марши ветеранов, где в первом ряду вместе с партизанским генералом Алексеем Фёдоровым шел, надев свои боевые награды, фронтовик Щербицкий, прошедший всю войну и демобилизовавшийся капитаном.

С инакомыслием и даже простой аполитичностью боролись сурово. Тогда говорили так: «Когда в Москве дуют на воду, в Киеве рубят пальцы». Диссидентов в Киеве, конечно, сажали и преследовали, но больше «органы» занимались «профилактической работой» в творческой среде — мешали одним людям публиковаться и получать роли и всячески способствовали «бездарным яворивским» писать доносы на своих менее удачливых коллег. Неудивительно, что закалённые во времена Щербицкого кадры позднее оказались в первых рядах строителей… Нет, не коммунизма, где они были при самом долгоиграющем первом секретаре, а «Украины для украинцев».

Тут некоторые, особенно не жившие в то время, говорят о страшных преследованиях носителей «мовы». Так вот, они врут. Языковые квоты в СМИ при Щербицком были куда более жесткими, чем при Ющенко или Порошенко. Например, в Харькове из пяти областных и городских газет русскоязычной была только одна, а местное телевидение и радиовещание было полностью украиноговорящим. На всю УССР был один русский литературный журнал — «Радуга», и все попытки создать что-то ещё пресекались на корню, иногда даже с оргвыводами. Правда, московские газеты и тем более два телеканала никто не глушил, в отличие от «Голоса Америки» или «Свободы», а подписчиков у той же «Литературной газеты» было куда больше, чем у киевского издания «Культура та життя».

А вот русские школы были там, где они пользовались спросом. И русские театры никто не трогал, хотя и новых не открывал. Иначе где бы тогда та же Ада Роговцева проявляла активную жизненную позицию? И агент КГБ Антонов (не путать с великим авиаконструктором, проживавшим в Киеве!), в миру Михаил Антонович Денисенко, был еще вполне каноническим митрополитом Киевским и Галицким и восседал в президиумах торжественных заседаний во дворце «Украина».

Судя по показателям статуправления УССР, в республике дела шли неплохо. Так, например, население Украины выросло с 47,12 (1970) до 51,7 (1989) млн человек. За годы пребывания Щербицкого на высших руководящих должностях в Украине в 5 раз выросли объемы промышленного производства, почти удвоился выпуск сельскохозяйственной продукции.

В начале 1980-х годов Украина производила промышленной продукции в 3,7 раза больше, чем весь Советский Союз в довоенном 1940 году. Она давала около 1/5 промышленной и сельскохозяйственной продукции СССР, добывала 27% угля, 52% железной руды, производила 35% стали, 45% металлургического оборудования, более 95% магистральных тепловозов, 24% тракторов, 21% зерна, 23% мяса и молока, более 50% сахара. Износ основных фондов тогда же в черной, цветной металлургии, ТЭК, химической промышленности достигал 40-60%. Менее трети предприятий работало на потребительский рынок, а рост доходов населения опережал рост производства товаров, что порождало товарный дефицит.

Кстати о дефиците. Здесь, в зоне ответственности товарища Щербицкого, он был куда менее жестоким, чем в соседних областях РСФСР. Да, хорошие куски мяса были из-под полы, иногда исчезало с прилавков сливочное масло, но в том же Харькове 5-7 сортов колбасы наличествовали всегда. Жители Курска и Волгограда завидовали харьковчанам и киевлянам. Поезда и самолёты в Россию пропахли колбасой.

Но за хорошей одеждой харьковчане всё равно ездили в Прибалтику и Гродно, за надёжными хозтоварами — в соседний Белгород, а за русской, а не украинской культурной жизнью, а также за туалетной бумагой — в Москву и Ленинград. В общем, жили при нём сытно и достаточно зажиточно по сравнению с соседними республиками.

В Харькове в то время ходила такая городская легенда. Пришел Щербицкий в универсам (так тогда звались супермаркеты) на Салтовке, и люди стали ему жаловаться на то, что многих продуктов нет на прилавках, а он им ответил: «Терпите во имя мира!»

Легенда эта полностью неправдива. Не будучи приятным в общении человеком, Владимир Васильевич себе никогда такого бы не позволил, ибо с молодых лет усвоил, что хамить можно подчинённым, но не народу. И председатель Госплана УССР товарищ Розенко тоже никогда ничего подобного не говорил в отличие от своего внука Павла, возглавлявшего социальный блок в правительстве при Порошенко.

Многолетний помощник Щербицкого Виталий Врублевский в своей книге о шефе утверждает, что первый секретарь был абсолютно уверен, что Украина когда-нибудь станет независимой. Возможно. Но такой закрытый человек с выдающимся опытом выживания в политике вряд ли мог такое сказать даже своему ближайшему окружению. Однако, если бы он не умер и не совершил одной фатальной ошибки, первым президентом стал бы только он.

Что же это была за ошибка, стоившая ему репутации и подобающего места в истории Украины?
Нет, не предательство, как у Ивана Мазепы, и не излишняя самостоятельность, как у Петра Шелеста. И даже не порочное поведение его сына Валерия Щербицкого, ставшего завсегдатаем наркологических клиник. Речь идёт о том, что ради показухи он не смог адекватно отреагировать на страшную техногенную катастрофу — аварию на Чернобыльской АЭС. Так несколько апрельских и майских дней 1986 года похоронили доброе имя успешного политика и управленца.

Партийный лидер Украины сначала явно недооценил масштабы катастрофы и не принял адекватных мер, чтобы предупредить население. Возмущение людей вызвало тупое замалчивание катастрофы в первые дни после нее и очень дозированная, успокаивающая информация в последующие месяцы. В Киеве в те дни были и демонстрация трудящихся, и спортивные соревнования. Правда, сам Щербицкий был на них вместе с внуком и никуда из своей столицы не бежал. Его по сей день обвиняют в проведении первомайской демонстрации и велогонки мира, когда ветер изменил направление и понес радиоактивную пыль в сторону Киева. Первый секретарь ЦК КПУ, по словам его помощника В. Врублевского, поддался давлению М. Горбачева, угрожавшего ему за срыв демонстрации исключением из партии.

В городе из-за молчания верхов и СМИ возникла паника. Население получало информацию из неофициальных источников, люди бросились скупать и пить йод, что могло привести к химическим ожогам. Билет на поезд из Киева в Харьков, обычно стоивший 9 рублей, на руках продавали за полсотни. Позднее он и сам неоднократно выезжал в зону радиоактивного заражения, был рядом с ликвидаторами аварии на строительстве «саркофага», но репутация была подорвана. Хотя оргвыводы настигли его более чем три месяца спустя.

28 сентября 1989 года пленум ЦК КПУ с надлежащими почестями освободил В. Щербицкого от обязанностей первого секретаря и члена Политбюро ЦК Компартии Украины «в связи с заявлением о выходе на пенсию». В заключительном слове он сказал: «Все эти годы я стремился проводить в жизнь линию нашей партии, работал, не жалея сил и здоровья. И сделано немало. Но решить много задач нам, как и другим республикам, по известным причинам не удалось. Проблем, причем серьезных, накопилось много. Однако при всех обстоятельствах я могу с чистой совестью сказать, что интересы партии и благо народа всегда были для меня прежде всего».

16 февраля 1990 года — через 5 месяцев после отставки и за день до своего 72-летия — Владимир Васильевич Щербицкий умер. Согласно официальной версии, причиной тому послужило воспаление лёгких, хотя многие близкие к политику люди говорили о самоубийстве. Ведь 17 февраля, в день своего 72-летия, он должен был давать свидетельские показания в Верховном Совете УССР о событиях, связанных с аварией на Чернобыльской АЭС.