Верховная Рада страдала. Ранним утречком 25 апреля она разбила очередное Зеркальце, 1610-е по счёту. В ответ на невинный вопрос:
«Свет мой, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех умнее,
Всех честнее и мудрее?»
Волшебное Зеркальце в очередной раз прокуренным басом ответило:
«Ты на свете всех дурнее
Всех грубее и глупее,
Круглосуточно ты врёшь,
так, что всех бросает в дрожь.
И скажу я как поэт:
Распустись скорей в обед!»
А что отразило Зеркальце, после того как Рада вопросила:
«Свет мой, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?»
Это нечестивое соединение айфона с искусственным Интеллектом нагло ответило:
«Не видело я на свете
препохабней морды этой!
То ли баба, то ль мужик,
обрядившийся в парик!»
Поглядевши на отразившуюся в Зеркальце мужиковатую харю с венком на голове, Рада грохнула ненавистный гаджет так, что стеклянные брызги разлетелись по дубовому столу, и продолжила горестные размышления, которым предавалась без малого пять лет.
«Бедная я бедная, — думала Рада, уронив мощные полушария грудей на дубовый стол, — или может — бедный? С одной-то стороны на ридной мове я Рада, значит женщина, а с другой — на москальском наречии я Совет, значит мужчина. С одной стороны, есть что показать, — Рада опустила глаза на полушария, а с другой, — Рада спустила шаловливую ручонку вниз, нащупав нехилое достоинство, — есть что прятать. Прям когнитивный диссонанс какой-то, — Рада покатала модное словосочетание на языке и продолжила плыть по потоку сознания. — Эх, как всё-таки хорошо коллегам, у них таких проблем нет. Вон в благословенных Штатах всё пучком: Палата представителей — баба, и рулит ею баба, а Сенат — мужик, и рулит им мужик. А вместе лепота, гармония и толерантность, Конгресс, одним словом. Нет, оно, конечно и у клятых москалей примерно тоже самое: Дума — баба, Совет Федерации — мужик. Но у них совсем не толерантно и не политкорректно: Думой мужик рулит, а Советом — баба. Москали кляти, шо с их взяти. Одна я, горемыка несчастная, ни то, ни сё! Да и рулит мной недоумок со справкою!»
Рада пригорюнилась, захлюпав носом. Тут мысли её перекинулись на проблемы языкознания. Она вспомнила, как длинный язык пять лет назад довёл её до Киева…
«Тьфу, — подумала Рада, — навіть в думках по-російськи розмовляю, ось же кляті москалі, ніде спокою не дають: ну какой длинный язык меня до Киева довёл, когда довгий язик довів мене до Києва. Надо что-то делать, треба щось робити!»
И тут Раду осенила гениальная эндшпильная идея: «Не пущать!» В смысле не пущать москальскую мову на ридну вольну Украину. Вымести поганой метлой русский язык, чтоб и следа его не было. И призвала Рада вірного спікера Андрія Парубія, и приняла закон «Про забезпечення функціонування української мови як державної» (Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного»). И было утро, и был день 1610-й.
Ночью Раду мучали кошмары: ей снилось, что на её прекрасное настоящее медленно, но неумолимо, опускается позеленевший медный таз, и светлое будущее тает в тумане… «Ой, распустят досрочно, как пить дать распустят, — горестно подумала Рада на привычном русском языке».