В провинции по сей день произрастает и процветает самая «прозрачная» форма общества — традиционная. Ее «прозрачность» строится на доступности информации — всем обо всех. В традиционном обществе судьба человека предрешена практически с момента его рождения — его папа-мама-дедушки-бабушки и есть тот фундамент, на котором он построит свою карьеру, семью и проч. Поэтому в провинции из «обобщенного образа семьи» выводится прогноз относительно судьбы, ожидающей ЛЮБОГО человека — от рождения и до кончины включительно.

Если вы, предположим, сын местного помещика, то ваше главное занятие — псовая охота, а ваша будущая жена подрастает в соседнем поместье и по шесть часов в день мучает пианино и гувернантку-француженку. Все знакомые (и незнакомые) не предполагают никаких сюрпризов и неожиданностей, никаких там скачков в гиперпространство. Хотя кто знает? Вдруг любитель псовой охоты возьмет да женится не на дочери соседа-помещика, а на ее гувернантке-француженке? Или отправится искать счастья в дальние края? Или (вот ужас-то!) пойдет на сцену и прославится в амплуа комической старухи?

Подобные отрывы от родного назема практически неизбежно сопровождаются, как говорил герой фильма «Формула любви», «эль шкандалем при посторонних».

А на другом полюсе, в городе, в его маргинальных клоаках постоянно зарождаются новые профессии и новые сословия — сословия людей, носящих маску, людей, о которых ничего нельзя узнать достоверно. Они умеют удовлетворить любопытство публики выдуманными биографиями, продемонстрировать приятную окружающим манеру поведения, получить максимальную выгоду от общения и сбежать до скандального разоблачения. Потому что в индустриальном обществе в его «пиковом» проявлении все зависит от личности, а влияние ближнего окружения вторично. Эта схема социальной адаптации настолько эффективна, что не могла не получить распространения. И она особенно дорога людям, в чьем статусе имелись изъяны — помехи для воплощения амбиций и скорейшей сбычи мечт.

В индустриальном обществе, чтобы как следует познакомиться с человеком, необходимо завоевать его доверие, иначе придется довольствоваться легендой — вроде тех, что в каждой серии использует Джеймс Бонд, отправляясь на очередное задание. Член общества предлагает окружающим на выбор две-три-пять масок — по мере надобности и в зависимости от места и времени общения.

Вы можете прожить с кем-то бок о бок лет десять, не имея понятия, чем он зарабатывает на ежевечернюю порцию китайской еды и на кассеты с мелодрамами. А на одиннадцатом году в дом ворвется ФБР и повяжет вашего дружка как величайшего афериста, похитителя государственных секретов. Словом, в индустриальном обществе всякий из нас немного авантюрист. Из тех, кого в старинном романе называли элегантным словом «пикаро».

Разумеется, это всё полярные схемы, которые в чистом виде нигде не встречаются, жизнь предполагает лишь смешанные формы. Но наука верит и в существование полярных схем, и в шкалу разнообразных форм между полюсами.

Однако мне эта дихотомия систем представляется далекой от реальности, а в социопсихологическом плане и вовсе устаревшей, как в целом, так и в частностях. Я заметила, что индустриальное общество довольно быстро меняется, превращаясь в подобие традиционного. Глобализм получает новый вид, когда глобальное состоит из гигантского количества вполне традиционалистских песочниц, «гетто по интересам». И что самое смешное, многие из них довольно закрытые — примерно такие же, как самое традиционное из традиционных обществ, для которого и треть века спустя сосед, «понаехавший» из других мест, остается чужаком. Мало ли, как вела себя его прабабушка? Что мы знаем о его корнях?

Даже вирт с его анонимностью (вот уж где индустриальное общество должно достичь своего звездного часа!) упорно разбивается на сообщества, где все всех знают или думают, что знают. В сообществах свои интересы, свои кумиры и свои анфан-террибли. А между тем за пределами песочницы о них не ведают даже специалисты, вроде как занимающиеся исследованием и мониторингом оной. Но, разумеется, вкупе с еще сотней таких же, поэтому частности вроде тамошних и тутошних гениев исследователям явления в целом неинтересны.

Но для песочницы именно эти частности и есть нечто УЖАСНО ВАЖНОЕ! Как можно не понимать, скажем, вопиющей разницы между «многообещающим фэнтези» о космических/эльфийских лесбухах — и «неоднозначным романом» из жизни простой русской Эммануэли и ее любовницы-бутча? И не отличать вот этих двух от еще более неоднозначных творений об эльфах-пидора… нетрадиционно ориентированных магических созданиях и полной страстей офисной гомося… нетрадиционно ориентированной прослойки клерков?

Нет, песочница всегда будет стоять на том, что она мегаполис, если не целый континент. Полный тайн, разумеется. Однако подсознательная тяга всегда проявляется в поступках, а не в декларациях. Что ужасно возмущает некоторых авторов и мелодекламаторов деклараций, особенно когда об этой особенности человеческого поведения бестактно говорят вслух.

Человечество, похоже, не намерено глобализироваться и индустриализироваться, как предрекали фантасты, до самого мозга костей. Оно хочет жить в маленькой деревне, знать всё обо всех — но не о тех же высоких технологиях, столь милых сердцу хомо индустриалис. И на вопрос «Как это работает?» равнодушно отвечать «Это Магия». Вот почему «Поттериана» оказалась так популярна!

А еще человечество хочет жить племенами. И даже создает племенам собственный язык. Френд-программист привел примеры того языка:

Организовать колл.
Не по регламентам.
Оптимизировать процессы.
Используй все ресурсы.
Сообщи по результатам.
Он тебя окнул.
Прогрузите в проблематику.
Сегодня работаю из дома парт тайм.
Асап.
Дейлик.
Креды те же, что и на почту.
За assisgn’ить таски.
Подмержить.
Окей, я вас услышал.
Окей, файн.
Майлстоун.
Быстро накинуть флекс.
Вчера и сегодня опять фифти-фифти время распределяю.
Форсируй.
На это все у меня есть тикет, я его сейчас на тебя переведу.
Продакт-плейсмент.
Хелпдеск.
Саппорты.
Рокетсайенс.
Пока онхолд положу.
Джобы, шедулер, воркеры.
Ты точно туда эсэсашишься?
Отфайнтюнить.
Тимбилдинг.
У человека должен быть вижн развития системы.
Хренологика.
Прод песочницы.
Там ошибка, но вы не тестируйте этот сценарий просто.
Надо рединесс и хелс чеки запилить.

Пиджин как он есть. Зачаток уже не сленга, а практически языка островитян, чего-то вроде тагалога. Некоторые словечки вошли в речь как термин — не отдерешь и не переведешь, как тот же «тимбилдинг». Есть и старые заимствования: «тестировать», «форсировать», «фифти-фифти», пусть и в каком-то кривоватом, несуразном употреблении. Но новые «инвестиции в язык» куда агрессивнее и вдобавок гаже звучат. Дать этому развиться, и через сто лет можно будет вписать в анналы новую лингва программЕра, подобие лингва франка.

Папуасы цифрового века с культом карго — вот и вся наша хваленая индустиализация с глобализацией…