Щирый укр Тарас сидит на лавке коло хаты и думки гадает. Думок много: про томос, ПЦУ и СЦУ. Думки в голове Тараса крутятся исключительно на москальской мове, ибо ему так привычнее. Щирые укры оне завсегда так: размовляют на соловьиной, думают на москальской.
«Тётка Ганна говорила, что вчерась сама видела томос в Софии Киевской, куды его пан-атаман с дьяком Епифаном из самого града Константинополю притаранили. — думает Тарас. — А моя Горпина утром туды бегала, пришла и говорит, что нету томаса. Как так?»
Из открытого окошка бубнит включённый телевизор:
— Томос буде до вечора виставлений для того, щоб хто захоче, міг підійти і побачити цей унікальний документ… В найближчі дні він повернеться в Стамбул, в Константинопольський патріархат, оскільки зараз він підписаний тільки Вселенським патріархом. Буквально через два дні відбудеться синод, де буде це зроблено. І тоді вже томос остаточно і назавжди повернеться в Україну і буде зберігатися в особливих умовах.
— Горпина! Це хто там про томос по телеку балаболит?
— Так це керівник Департаменту у справах релігій і національностей нашого Міністерства культури Андрій Юраш!
«Андрюха — голова, ему палец в рот не клади, — продолжает думку Тарас. — Погоди, погоди, а почему томос в Стамбул вертают, ежели его из Константинополю привезли?»
Тут щирый укр впадает в когнитивный диссонанс, дёргает себя за оседелец, очумело трясёт головой, пока ему в голову не приходит гениальная идея глотнуть горилки. Он достаёт из-под лавки бутыль, делает изрядный глоток, занюхивает рукавом (сало давно реквизировано славными укровоинами) и продолжает думку: «Да это ж клятые москали нагадили и ночью Константинополь в Стамбул перекрестили. Не иначе Путин с Эрдоганом сговорились!» Тарас делает ещё глоток и кричит:
— Горпина! А хто ще томос не підписав?
— Та ніхто, крім патріарха Варфоломія і не підписав. Кажуть, що там ще всі члени Синоду повинні розписатися.
— А-а-а, — глубокомысленно тянет Тарас и снова делает глоток. Тут во двор с криком вбегает его дочка Оксанка:
— Тато, мама! Дивись, що у мене є!
— Ну що ти кричиш як оголошена!
— Мені Андрійка текст Томосу роздрукував, ось дивись, тато! — Оксанка подбегает к отцу и суёт ему несколько листков. Тарас цепляет на нос очки и начинает вдумчиво читать. Закончив чтение, он впадает на пять минут в транс, потом наполовину опустошает бутыль с горилкой: «Ничего не понимаю! Говорили, что наша самостийна церква будет совсем-совсем самостоятельной, а тут туда не ходи, то не моги, миро не вари! Варфоломею экзархаты да ставропигии, а нам кукиши, да фигии! Опять же у клятых москалей цельный патриарх, а у нас недоделанный митрополит. За что боролись? За что на майдане глотки драли?! Опять же и с названием неясно: вначале вроде как было — Православная церковь Украины, потом — Святейшая церковь Украины. А может и вообще, не ПЦУ, не СЦУ, а так — неведома церквушка?» Тут из окна раздаётся вопль Горпины:
— Рятуйтеся, люди добрі! Дяк Єпіфан москальського Патріарха Кирила на різдвяній службі поминає!
Щирый укр Тарас опустошает бутылку с горилкой и застывает истуканом. В тихом ужасе он видит, как из горлышка выскакивает чёртик. Бутылка беззвучно валится на листки с распечаткой томоса.
— Ти хто? — еле слышно хрипит Тарас.
— Кто, кто, — сварливо бурчит чёртик, увеличиваясь в размерах и ухватывая Тараса за оседелец, — чёрт без пальто!
— А навіщо, а куди?
— Куда, куда, к нам в ад, конечно. Заждалися мы тебя, самостийный ты наш, свидомый ты наш, щирый укр ты наш!
— Мене не можна в пекло, я хрещений і православний!
— Раскольник ты из ООО СЦУ, а не православный!
— Якого такого ООО СЦУ?
— Ну как из какого? Из общества с ограниченной ответственностью «Строительно-церковное управление № 13», сокращённо ООО СЦУ-13. Генеральный директор — пан-атаман Петро Беставрический, исполнительный директор — дьяк Епифан, почётный пахан — Филарет. У нас с ними бессрочный договор на поставку душ. Ладно, хватит лясы точить, пора в путь-дорогу!
Раздаётся негромкий хлопок, чёрт с Тарасом исчезают. Лишь небольшой запашок с серным привкусом напоминает о недавнем присутствии нечистой силы. Вскоре и он рассеивается без следа. На лавке сиротливо лежат листки с распечаткой томоса, придавленные упавшей бутылкой из-под горилки.