Недоубитого украинского журналиста Аркадия Бабченко пожизненно отключили от Facebook. За разжигание.

«Меня очередной раз забанили в Facebook, — расстраивается Аркадий. — На основном аккаунте я в бане сижу уже месяц. Потом меня банили за пост про Юлию Тимошенко на моей запасной странице, потом — за пост про Владимира Зеленского, потом мне еще сносили аккаунты. И вот, пару дней назад Facebook лишил меня права писать на мою страницу теперь уже пожизненно. Вот офис Facebook в Варшаве, чтобы бороться с российской пропагандой, российскими fake news. Поздравляю вас, друзья мои, отличная работа».

(Рабинович тут ржет и говорит, что Бабченку забанили в пейсбуке не пожизненно, а посмертно)

Бабченко — это дар божий. Он — как кожица лука. Помните такой препарат с уроков биологии в школе? Нужно было капнуть йодом на тоненькую пленку, которая находится между слоев лука, чтобы рассмотреть в микроскоп строение настоящей живой клетки — и таким образом получить общее представление о клетках вообще, и немного лучше понять, что такое жизнь.

Так вот, Бабченко, при его внимательном рассмотрении, тоже может дать определенное представление о жизни. При этом капать на него ничем не надо — все и так контрастно до такой степени, что глаза режет.

По Аркадию можно судить, например, о таком большом и сложном явлении, как «восточноевропейство». Это примерно как по древнему копролиту судить о мамонте: как он питался, чем болел — все это можно понять по продуктам его жизнедеятельности. Точно так же мы можем изучать восточноевропейство по оставленному им для нас Бабченко.

Безусловно, это очень символично, что фамилия «Бабченко» заканчивается на «ко» и является украинской. Символично и то, что своим пристанищем Аркадий выбрал именно Украину — именно эта страна является носителем наиболее радикального извода идеологии восточноевропейства. Столь же показательно, что на Украине украинец Бабченко оказался после того, как его отовсюду выгнали и никуда больше не взяли.

Вполне естественно, что тексты Аркадия на 98% состоят из ругани в адрес России и чего-нибудь российского. Но (мало ли вокруг русофобов) интересно в нем другое. Что же именно?

Аркадий категорически настроен на то, чтобы его содержали. Он добавляет свои платежные реквизиты к текстам в качестве подписи, за что его и прозвали АВМЯКом («А вот мой Яндекс-кошелек»). Гениальная поэтесса современности Елена Чаусова увековечила творческий стиль Аркадия в «пирожке»:

у нас (поганые) ракеты,
армата полное (дерьмо),
спортсмены (ни на что не годны)
а вот мой яндекс кошелек

Для привлечения к себе внимания и напрямую зависящего от него финансирования Аркадий был вынужден изображать из себя жертву российской агрессии. И ради этого даже полежал какое-то время в свиной крови.

Таким образом, Бабченко просто идеально иллюстрирует собой идеологию восточноевропейства, которое насквозь состоит из желания пристроиться к Настоящим Людям в качестве дворни и приживалок. А по причине бестолковости и неприспособленности ни к чему полезному Настоящим Людям надобно внушить, что восточноевропеец — это одновременно жертва России, нуждающаяся в заботе, и единственная защита от этой самой России. Доказывать данный тезис надо лежа в свиной крови, рассказывая о русских кибератаках, невидимых танках вторжения, вмешательствах, имперском синдроме. При этом следует постоянно облаивать Россию в специально созданных для этого изданиях. Проще говоря, заниматься разнузданным трындежом.

Настоящие Люди в этой системе ценностей представляют собой гибрид Хозяина, которому надобно служить, и Лоха, которого надо разводить на бюджет.

Качество подобной деятельности может быть самым разным: в диапазоне от Бабченко или, скажем, Айдера Муждабаева в лаптях с балалайками до почти изысканной Лилии Шевцовой в костюме и в очках. Но суть от качества не меняется — это все разнузданный пиар и трындеж.

Впрочем, список характеристик восточневропейства был бы неполным, если бы мы утаили последнее, но чуть ли не главное его качество — стратегическую неуспешность.

Как и любое прохиндейство, восточноевропейство очень быстро примелькается. Но если, к примеру, цыганский табор может переехать в соседнюю деревню с другими сочными лохами, то восточноевропейство такой возможности, как правило, не имеет. Поэтому рано или поздно наступает момент, когда балалаечника, исполняющего очередную порцию частушек про разваливающийся Крымский мост, про свои кровоточащие раны и пули, свистевшие над головой, берут за кудри и смотрят ему прямо в честные очи — в тщетной попытке найти там что-то вроде совести. И никогда не находят.

В этот момент и происходит восточноевропейская трагедия — герой лишается возможности пить господский коньяк.

В случае с Аркадием этот момент наступил быстрее, чем обычно. Потому что покойный журналист был так прям и прост, что содержание такого при дворе не выглядело даже иллюзией какого-то престижа, а было, прямо скажем, позором. На человека, пригревшего на себе Бабченко, смотрели не как на мецената или барина с причудами, а как на идиота, а может быть, еще и извращенца.

Аркадий так старательно и незамысловато лаял на всех, кого он полагал недругами хозяина, что даже Facebook стало за него стыдно.

Правда, основной работодатель пока Аркадия не уволил. Но это потому, что он действительно неудачник и извращенец. Настоящим Людям рядом с ним уже стыдно.