Рассуждения о стоимости начинались с попыток ответить на интересный и немаловажный вопрос: от чего зависит способность товара обмениваться в известной пропорции на другие товары? Для этого, собственно говоря, и вводится категория стоимости. Ну и что же это такое, спросите вы?

Стоимость – неопределенная экономическая категория. В буквальном смысле. Так как однозначного определения в экономической науке у неё нет до сих пор. И это несмотря на то, что еще Аристотель догадывался, что в основе стоимости лежит труд:

«Справедливое равенство установлено так, чтобы земледелец относился к башмачнику, как работа башмачника к работе земледельца»

Червяк парадокса начал грызть яблоко стоимости уже в работах Адама Смита. Стоимость разделилась. Он отделил потребительную стоимость от меновой стоимости. Первая позволяет удовлетворять потребности человека, вторая регулирует отношения при обмене. Но поскольку на главный вопрос теории отвечает вторая, то она есть основная, созидающая стоимость субстанция. Но осадочек в виде двойственности уже выпал.

Размышляя о субстанции (основе) стоимости (“труд” или “полезность”), он не сразу сделал выбор в пользу труда. К этому выбору его склонило рассуждение о пользе воды и бриллиантов. Ставшее потом известным как «парадоксом ценности». Его суть: почему, несмотря на то, что вода для человека намного полезнее, чем алмазы, цена алмазов намного выше цены воды? Поскольку не получается объяснить стоимость воды и бриллиантов полезностью, он выбрал сторону зависимости стоимости товара от трудовых затрат. Дальнейшее развитие трудовая теория стоимости получила у Карла Маркса. Но подробно останавливаться на этом я не стану. Подробности эти широко известны даже его критикам. Только небольшая цитата:

«Как потребительные стоимости товары различаются прежде всего качественно, как меновые стоимости они могут иметь лишь количественные различия, следовательно не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости»

То есть “потребительная стоимость” существует, но принципиальной роли для установления пропорции при обмене она не играет.

Теория предельной полезности возникла как альтернатива трудовой теории стоимости. Она была высосана из уже порядком забытой работы Госсена, которая вышла за 13 лет до «Капитала», и с некоторой доработкой была распиарена через 4 года после него.

Согласно этой теории, ценность товаров определяется их предельной полезностью на базе субъективных оценок человеческих потребностей. Трудовая стоимость – лишь фантом, а действительная стоимость (ценность) возникает при обмене и вне рынка просто не существует. Но главное в том, что предельная полезность зависит от редкости товара. А следователь и цена, определяемая предельной полезностью. Фактор редкости (а не полезности!) товара помог по-новому разрешить «парадокс ценности»: нужно различать общую полезность всего запаса блага и его предельную полезность. Общая полезность всего запаса воды, конечно, выше общей полезности алмазов, но ценность этих экономических благ объясняется предельной полезностью, а она выше у алмазов, в силу значительно меньшего количества таких благ.

По большому счету на этом полезность теории полезности и закончилась. Вильфредо Парето показал, что количественно измерить полезность невозможно. Фактически им был вынесен приговор концепции предельной полезности в ее первоначальном количественном виде. Единицы измерения полезности – ютили – на практике никогда не использовались. Зато осталась в истории всемирная слава опровержения «парадокса Смита», который и так называют.

Чтобы двинуться вперёд (ну не признать же труд главным) – пришлось сдавать немного назад. Слово взял экономиксист Альфред Маршал:

«Мы могли бы с равным основанием спорить о том, регулируется ли стоимость полезностью или издержками производства, как и о том, разрезает ли кусок бумаги верхнее или нижнее лезвие ножниц»

Маршалл в своей работе «Принципы Экономикс» (1890г.) доказывает, что рыночная цена образуется путем конкуренции покупателей и продавцов. При этом первые ориентируются на полезность товаров и услуг, а вторые – на издержки. И при равенстве спроса и предложения или в результате конкуренции цен спроса и предложения формируется рыночная цена. Таким образом, она учитывает и полезность товара и издержки на него (включая труд).

Создается впечатление, что Маршалл пытается примирить трудовую теорию стоимости с теорией предельной полезности. Но в результате получилось как всегда: «Формально правильно, а по существу издевательство». В итоге, по Маршаллу, стоимость стала вовсе лишней – это некое неуловимое понятие, которое не нужно рассматривать в теории. Так как на практике стоимость зависит от уровня цен. А цены зависят от спроса и предложения. Тем самым он в известной мере предвосхитил славный афоризм физика Дэвида Мермина “Заткнись и вычисляй“.

Это значит, что вместо того, чтобы думать, вникать в суть явлений природы и их взаимосвязь, можно просто менять в компьютере начальные условия и считать. А что там получится – неважно. Если что, кризис все начнет считать с начала.

Графульки Маршалла раскритиковал еще Пьеро Сраффа. Что прошло практически незамеченным и нисколько не помешало триумфальному шествию экономикс. Правда, там и критиковать особенно было нечего, ибо сам Маршалл многократно подчеркивал важность такого ограничения: «…обычные кривые спроса и предложения имеют практическое значение только в том случае, если они строятся в непосредственной близости от точки равновесия». Хе-хе, вот такие графики непонятно чего, существующие только в точке.

Да и на практике вы нигде не найдете их применения. Нет реальных графиков, везде – в учебниках, статьях и диссертациях – только графульки. Так что даже вычислять, как в физике, в общем-то нечего.

Однако взглянем на графульку Маршалла:

Математик поместил бы цену на горизонтальной оси, а величину спроса на вертикальной, так как цена – это независимая переменная, а величина спроса – зависимая переменная. Именно так об этом графике написано в учебнике “Экономикс”. То есть в этом учебнике говорят, что отличный математик Маршалл перепутал абсциссу с ординатой. Бывает. И это якобы стало экономической традицией. Еще смешнее, ага.

Но это, конечно, мелочь. А не мелочь то, что неясно, что же, в конце концов, что определяет – спрос и предложение цену или цена то и другое? Ведь ясно сказано в учебнике – «цена – это независимая переменная, а величина спроса – зависимая переменная». Так как же потом по кривулькам от нее зависимым мы определяем то, что независимо? И как на одном графике, на одних и тех же осях совмещены две разные величины? Спрос и предложение. Они что – независимые друг от друга? А как же тогда знаменитое: спрос определяет предложение? Так может просто для наглядности? Но они же пересекаются! Более того именно в этом пересечении весь цимес!

Итак, сначала нам впаривают графульку, где цена определяет спрос и предложение, а затем, как бы случайно перевернув оси и назвав это традицией, на голубом глазу заявляют – соотношение спроса и предложения определяет рыночную цену. И эта галиматья называется наукой?

Дальше критиковать и что-либо доказывать бесполезно. Это не наука, это идеология, навязанная пропагандой, а не научными методами. И спорить с теми, кто верит в эту галиматью – бесполезно. Против веры, пусть даже светской, псевдонаучной, логика бессильна. Тут нужна пропаганда. А для этого нужно быть членом банды с мощным пропагандистским ресурсом.

Но остается еще интересный вопрос. А если всё же во всей этой нелепости случайно проскочила скрытая правда? Что, если всё на самом деле зависит от цены? Тогда всё зависит от того, кто её устанавливает. И не тот ли самый это субъект, та банда, которая всё это и пропагандирует?

Тогда не удивительно, что 10% богатых немцев владеют 60% всех активов, например. Это по официальным данным ОЭСР. Но вряд ли богатые немцы такие олухи, что не знают, как уходить от налогов и прятаться в офшорах. Так что это только нижняя граница. И это, подчеркну, не в злополучной России, захваченной глупыми либералами, которые портят всё, что попадает им в руки – даже безупречно работающие спрос и предложение. Это благополучная Германия, оплот капитализма и, можно сказать, образец работы рынка. И после этого у кого-то хватает ума утверждать, что рыночная цена под воздействием спроса и предложения нашла такую удачную точку равновесия? А потом еще утверждать, что какая-либо другая теория, да хоть та же теория трудовой стоимости, может быть хуже всей этой псевдонаучной галиматьи, что в теории, что на практике?

Если земледелец не будет относиться к башмачнику, как работа башмачника к работе земледельца, то в скором времени один из них разорится или помрет с голоду. Это элементарная логика. Поэтому даже при капитализме соотношение цен зависит от соотношения труда. Конечно же, не идеально, но как бы “в основном”. Но зато те, кто контролирует рынок – всегда найдут способ урвать немножко и у того, и у другого. Строго пропорционально. А лучший способ для этого – это цены на рабочую силу, где, кстати, спрос всегда почему-то меньше предложения (и уж точно не как на графульках ходит по кривулькам). И в геометрии Эвклида эти кривульки спроса и предложения рабсилы, хоть убей, не пересекаются в экстазе равновесия. По-видимому, тут без Лобачевского никак. Зато результат равновесия без равновесия не хуже, чем в распределении активов. Зарплата Сечина Игоря Ивановича 2,3 миллиона рублей. Не в год, а в день. Это что, такой спрос на сечиных и иже с ним? У вас всё с головой в порядке? Или думаете, это так только у нас? Тогда вам точно в дурку.

И вот несмотря на всё это, как написано в учебнике, «ХХ в. полностью воспринял теорию Маршалла и руководствовался ею при формировании цен», хе-хе. Конечно, чисто теоретически. И естественно – исключая СССР. Но у СССР были свои проблемы.

Вот такой расклад по теории стоимости имеем. Парадокс – теорий стоимости много, а самой стоимости нет. Вопрос, ответ на который Аристотелю казался простым и очевидным, за 2000 лет заболтан окончательно. Но похоже, что это скандальное положение удивляет и волнует только меня: прошло 2000 лет, об этом думали несколько десятков видных мыслителей-экономистов, сотни и тысячи помельче, плюс советская школа, где работали целые институты, а простой вопрос всё так же топчется на месте. Никто не знает, как аналитически рассчитать стоимость. Рассчитать полет на Луну – проще простого. А тут сверхумственная проблема. Остается только идти на поклон к барину. То есть рынку. Вот приедет барин – барин нас рассудит.

И что любопытно, в комментариях на мою статью «Энергорубль» оказалось достаточно сторонников идей основателя экономикс. И это на форуме ярого ее противника. Еще один парадокс.

Не, ну можно надеяться, что Глазьев возьмёт и что-нибудь придумает. Или Учитель. Ему и придумывать ничего не нужно – всё давно готово. И про власть, и про экономику. Остается только подождать, пока их в банду позовут. Ну а на крайний вариант – бунт бессмысленный и беспощадный под водительством того же Удальцова. Этот приведет вас к счастью.

Вот такие варианты. Но неужели не понятно – это вопрос не экономический и даже не политический. У общества общественный мозг не работает. Или даже у человечества. Это революционным путём или хирургическим – поменять там пару извилин – не исправить. Тут не просто систему менять надо – надо менять принципы её организации. Причем не столько властную или экономическую, сколько отвечающую за научно-рациональное решение вопросов.

А вы-то думали, что надо просто “отнять и поделить”, хахахаха. “По справедливости”, ага. Только справедливость каждый воспринимает так, что лично ему надо добавить, а вот у этих несимпатичных людей с нехорошими лицами – отнять. А теории годной никакой нет.