alex_cr Знашь, камрад, а вот не всегда. Иные и для души поют©

Знаю. Конечно знаю. С этот факт я подробно столкнулся еще лет 27 тому назад. И мне не понравилось сразу. Наверное потому, что “у евреев все за гешефт, а у русских все по любви” [Тим. 14:88]

Ну вот и давайте я расскажу вам про лабуха Женю, русского, по самые не балýйся, с широкой душой и доброго сердцем.

В кабак Женя попал скорее по воле случая и по нужде, нежели целеустремленно. Ибо был Женя пианистом с консервой за плечами, играл всяких Щюбертов с Лùстами в Ростовской филармонии за оклад в виде шапки сухарей. Кабацкую лабушню громко презирал и всячески старался унижать при случае. Ибо высокое искуста Евгений Иннокентиевич Сомов любил не за деньги/какие там деньги в филармонии!/ а по зову сердца. И поклонялся ему истово, до обморока. Чаще – голодного. Ибо был на дворе святой 93-й год. И жрать получалось не всегда.

Судьбинушка криво ухмыльнулась Жене, сахарными устами Кости – монозуба, прозванного так за одиноко торчащий клык в ротовой полости. Костя знал всех лабухов города и все новости и сплетни, коими щедро делился за стакан бормотухи. Он то, Костя, и зацапал любителя высокого искуста в пельменной на Энгельса, куда заскочил в надежде отловить свободные уши и стрясти с этих ушей пригоршню медяков на эликсир.

Вобщем, Монозуб и поведал Жене, что , вот мол беда то, а ты, поди , не знаешь – Славку то Степаненко, грохнул давеча прям на сцене отверткой в печень залетный джигит, по совершенно вздорному поводу. Остался кал лектив без клавишника. Клавиши то есть – пацаны собираются выкупить у вдовы /ей то на кой пес теперь уже/ а вот клавишника нет. Ога. Не, ну мусора всякого валом, но кабак то элитный ” Покровский Печаль”, туда абы кого с улицы не возьмут. Мгм.

Там класс нужен. Вот ты б смог. Ну.

Я не знаю, насколько на тот момент Женя придерживался принципов, но если и оставалась какая-то искорка, то она очень быстро погасла. Ибо попасть в “Покровский Печаль” на работу, мечтал еще Фридерик Шопен /по слухам/ но не прошел по конкурсу. Монозуб еще не закончил свой спич, а Женя уже несся на всех парах к руко вводителю ансамбли песни имени пляски, с твердой уверенностью залюбить того до смерти, но получить это место.

Место он получил. И все склалось. Работа в “Покровском” была такая, что весело было всем /напомню – это 90-е/, но бабосы лабухи реально гребли лопатой. Женя сменил имидж, подмахратился аппаратуркой, купил тачку, новую квартирку и все эти события произошли за два года.
Два года работы, которой не пожелаешь и врагу, по накалу нервов, но о которой говорил весь город. Это была сказка.

Потом их скушали – вкусно работать все хотят, а лабушня кабацкая в большинстве своем – конченые. Люди без принципов и совести. /поэтому за четверть века работы я так ни с кем из них и не сошелся/. Втулить в кабак коллектив из 5 человек сложно. А уж прокормить это кубло – аще за гранью реальности. Поэтому рассосались. Кто куда, а Женя нашел певичку и втиснулся в средней руки забегаловку с большой проходимостью и низким уровнем самооценки. Мутный глаз™ короче. А чтоб не брать вокалиста, Женя начал поскуливать сам.

И вот тут ему поперло вторично. Причем не по-децки. У чувака оказался весьма и весьма недурственный голос, с хорошим диапазоном. С одним маленьким “но” – петь Женя дико стремался, пока не накатит соточку когнаку. Но это мелочи, да же? Тем более, что пианисты стали совсем не нужны – лабушня пересела на “Джукбоксы”, мр3 плейеры, куда маслались минусовки. Так что жизнь наладилась сама собой.

От заказов не было отбоя. Работа шла с семи вечера и , зачастую, глубоко заполночь. Культиваторы в Жене души не чаяли и называли его ” Джельсомино”/кто то перемешал его инициалы ЖЕня СОМов ИНнОкентьевич, для польстить или хз зачем, но вот так/ и норовили утащить к себе за стол. А тот и не отказывался.

А стол клиента – такая штука прикольная… Как правило, тот из гостей , кто за этот стол не платит, щедрее всех наливает, послаще кус подкладывает, но строже всех спрашивает. Кушал за столом?-какие тебе деньги, пой иди! Но Джельсомино не особо то и настаивал – уважают люди, подносят, чо б и не спеть для души™. Сначала для одних, потом для других, а потом для всех.

Вот тут-то душенька и надорвалась.

Первой не выдержала Ксюха, певица. Работа чуть не до утра, а денег при дерибане – с гулькин хър. Собрала манатки и вперде – ЛаСкала трепищщи!

Потом хозяин начал косо поглядывать и хмурить бровушки – в зале народу битком, а Джельсомино врубил фон под кочум и сидит синячит с клиентурой. Попробовал надавить – но Джельсомино оборзел. Стуканул бригадному, с которым шкуры тёр, бригадный пошептался с хозяином и хозяин махнул рукой – хусим. Апофигей же наступил, когда Джельсомино уелся под самые бровушки и на просьбу какого то клиента из числа его почитателей что то там спеть, цветисто послал его туда, куда посылать не следовало. Клиент, потупясь, вышел, а вернулся с братвой. Каковая братва поставила кабак раком, боком и с прискоком. А из Жениных “Пивеев” сделали часы с кукушкой, где часами был “Пивэй” , кукушкой в них – Джельсомино. И вот тут то сказка и закончилась.

Женя вылетел из мутняка раньше, чем заика успел бы сосчитать до трех. От аппаратуры осталось ничего. Голова была слегка деформирована. Ну прям сильно слегка. Зубов осталось немножко больше, чем у приснопамятного Монозуба, но гордиться особо было нечем.

Счет за погром хозяин выкатил Джельсомино. И счет был недурен.

Далее все в том же духе и все туда же по наклонной. Тягостно и не нужно.

Последний раз я видел Джельсомино, когда он, наяривая себе на каком то сраненьком аккордеончике пел совершенно пропитым меццо-хрипато “Левый берег Дона” отчаянно лавируя пососедям™ для вышедших покурить во двор посетителей кабака. За бутельброт.

И был черен он, то ли от горькой доли своей, то ли оттого, что мылся он, походу, раз в год при случае.

Вот вам и Черный Лабух.

Мораль, ниггадзяи: петь для души™ – это петь бесплатно. А работать бесплатно – это аморально. Ибо ведет к деградации личности.