Проект иезуитского псевдокоммунизма всегда интересовал спецслужбы. И есть ли гарантия, что сегодня не соединились интересы фармы и масс-медиа — и ими не управляет какой-нибудь такой проект крупный, который действительно хочет, чтобы человечество развалилось на части коротко- и долгоживущих?

Один крупный олигарх, имеющий внешнеполитическое влияние, мне кричал по телефону: «Скоро-скоро будем платить не деньгами, а сроком жизни. Представляешь, как заработают, когда им скажешь: плохо работаешь — 50 лет, хорошо — 150 лет. Ух, как работать будут! Человечество двинется семимильными шагами вперед». «Да, да, — кричал другой, — уже и превышение скорости света есть, мы вообще создадим новый мир!» Откуда я знаю, в какой степени неадекватны хозяева Гейтса? Не он сам, а его хозяева?

Что говорит постмодернизм? Уничтожение логоцентризма. Слова не должно быть. А что должно быть? Вой и цифра! Конец проекта «Человек», конец проекта «Гуманизм», конец проекта «История». Мессия не пришел, никто не пришел, история кончилась.

Вот протестуны из Белоруссии — протестуют без слов:

https://vimeo.com/502711701

Трансгуманисты пытаются спарить человека с компьютером и создать различные модификации человека, которые сожрут все. Мы вообще находимся у очень серьезного эволюционного барьера. Никита Моисеев (советский и российский ученый в области общей механики и прикладной математики, академик Академии наук СССР и ВАСХНИЛ. Основатель и первый декан ФУПМ МФТИ. Основатель и руководитель ряда научных школ), я с ним разговаривал, считал, что человечество сейчас будет проходить такую узкую горловину, которая была между палеолитом и неолитом, и что этот эволюционный барьер хуже любой революции и любой катастрофы. Он огромен. И весь вопрос заключается в том, что будет происходить с человеком.

«Все прогрессы реакционны, если рушится человек». Что такое этот переход и как его хотят пройти? Его хотят пройти так, чтобы по ту сторону человека уже не было?

Постчеловек уже не будет различать добра и зла, у него не должно быть ценностного ядра, он обязан действовать в цифре против слова, у него нет образного мышления. Все это исчезает, место занимает робот. И поэтому Гитлер — это детские игры по отношению к тому, что маячит на горизонте. И это будущее уже чуть-чуть приоткрывается с этим ковидом. Неонацистская лодка всплывает. Но всё серьезнее.

Я бы давно поддержал существующий политический мейнстрим, потому что мне многое симпатично. Крым, поправки к Конституции, заявление о пакте Молотова – Риббентропа. Просто я не верю, что мы можем вписаться в мировой тренд. Я не верю ни во что, кроме выживания России в экстремальных условиях на основе мобилизации. Но если это так, то вся проблема пищевой промышленности, фармакологии и всего остального встает ребром.

Россия идет в догоняющем развитии. Есть лидер — его догнать никогда нельзя. Нужно либо идти другим путем, либо отставать. Догоняющий всегда отстает. Россия идет в догоняющем развитии и даже не по пути импортозамещающих технологий. Она следует по тому пути, который ей был предписан, когда сказали, что она войдет в западный мир, станет ориентироваться на него и что настоящее ЦК, центр, который даст задание Юстасу, будет находиться там.

Дело в том, что мы первородство отдали и работаем по их калькам. Мы отдали первородство не сейчас, а одновременно с переходом на линейную оптимизацию и все прочее, когда мне мои друзья госплановские говорили: «Ну всё, теперь линейно работаем, и теперь каждое новое открытие будем внедрять с помощью специального постановления Политбюро ЦК КПСС». Мы уже тогда начали разрушать все, что нас сильно отличало от них, под лозунгом «Не надо изобретать велосипед». А наступила эпоха, когда можно только изобретать велосипед, потому что все остальное — тот самый враг человечества. И это видно по тому, как он затыкает рты, что он делает, и так далее. Когда ты создаешь свой тренд, ты слушаешь своих ученых, а если ты идешь в их тренде, кто тебе эти ученые? Мало ли, что тебе говорит какой-то полковник, доктор наук, тебе важно, что говорит Фергюсон. Его весь мир слушает, и мы слушаем.

Я ненавижу людей, которые, чуть-чуть нахватавшись, всех учат жить, и я не собирался быть в их числе. Я просто хочу дать слово корифеям. И надеюсь, что не мытьем так катаньем оно будет услышано. Вот сейчас карантина нет, а я знаю, что его опять хотели сделать очень жестким, и получили серьезный отлуп с самого верха.

Есть один, не хочу даже его называть, мудрец аналитический, давно вне страны находящийся, который говорит, что Путин хочет, как олигархи, в белом пиджаке ходить, иметь миллиарды и на яхте плавать. Когда хотят в белом пиджаке ходить и на яхте плавать, не сажают в тюрьму Ходорковского и не выгоняют из страны Невзлина и Гусинского. Уже не поплаваешь. Это бред. Но он говорит, и все повторяют. Потому что нет никакой самостоятельности мысли.

Дальше начинается: «У него триллионы, секстильоны». Зачем? Он человек власти. Что он с ними будет делать? Все эти гигантские суммы — это же цифры в компьютере. Написал, стер. Средства мировой игры? Как фишки на столе для игры в покер? Они же не нужны для жизни. Если бы когда-нибудь хотелось поотдыхать, собрал бы олигархов, а вместо того, чтобы с ними ссориться, сказал бы: «Ребята, по 100 лимонов вот сюда, буду делать все, что вы скажете, через четыре года уйду». Это же другая формула и другой человек. Неужели не видно?

Я очень хорошо знаю, что это такое. Я на некоем микропримере знаю, что надежность выше эффективности. Один знакомый банкир взял к себе бывшего замминистра финансов СССР как самого эффективного. Тот гениально собрал 30 миллионов или 40 миллионов долларов, гениально перевел их в Лондон и туда уехал. И сказал: «Ку-ку». Нет надежности — нет ничего. А как ее обеспечить? Это трагедия личности. И не его (Путина) одного. Такие трагедии история знает с давнишних времен.

Идеология нужна тогда, когда она может быть мотивом для реального действия. Как говорилось, марксизм — не догма, а руководство к действию. Смысл заключается в том, что нужны люди, для которых эта идеология будет что-то значить, которые станут на нее ориентироваться и заставят ориентироваться других. Транслируют ее, и зажгут ею сердца. Иначе это будет поздний Советский Союз. Его группы уже никак не были мотивированы идеологией, оказались не способными ее развивать. Но они сидели на ней и тряслись как Кащей над смертью — и ее убивали. Мои левые друзья назвали Суслова убийцей смыслов. И вот так не надо.

Теперь Путин, как я понимаю, ждет, когда наступит острый процесс. Он доверяет одному — своему политическому инстинкту, и достаточно безошибочно. Это ситуационное реагирование в условиях кризиса. Посмотрите: как все ни трагично и ни небезусловно, карабахский регион находится в зоне русского влияния абсолютно при том, что все согласовано и с азербайджанской стороной. Это же сделано — значит, в какой-то момент этот прыжок был довольно эффективным. Не было бы этого, не было бы Путина 20 лет. Коммунисты всё орали: «Ельцин — пьяное ничтожество». Я говорил: «Он вас сделает одной левой. Уж лучше скажите, что он гений, и поэтому он вас так делает».

Путин очень сильный лидер этого стиля. Но у данного стиля есть как сильные, так и слабые стороны. И не дай бог, чтобы эти слабые стороны стали перевешивать, а это зависит от ситуации. Он может пассами, гипнозами, экономически интересами держать Эрдогана на привязи? Прекрасно. Пусть держит. А, по-моему, он сорвется с этой привязи. Там есть другие, которые тоже хотят его спустить с поводка. Тогда будет плохо.

Чем мы отличаемся от классических коммунистов? Коммунисты считают, что после капитализма будет коммунизм. А мы полагаем, что посткапитализм хуже капитализма, и он уже наступил. Посткапиталистический хозяин — это не Крупп, не Шифф и не Рокфеллер. Это цифровой паук. Это ультрамонокапитализм, если говорить по Каутскому.

Капитализм кончился, он дегуманизирован. Как говорят близкие коллеги Зиновьева, он мог доказать, что Маркс считал капитализм не формацией, а переходным периодом от гуманизированного феодализма к дегуманизированному. И новое Средневековье уже настало. Это не капитализм. Семья, частная собственность, государство… нет ни того, ни другого, ни третьего. Государства разрушают, семью скидывают, частная собственность — какие-то три процента акций в каком-то международном фонде. Какая это частная собственность? Где хозяин? Этот паук посткапиталистический темный плетет паутины, а что-то еще более темное стоит за его спиной. Я так считаю. И в этом я уверен.

Неонацистское и что-то хуже, чем неонацистское, готовится. Всплывает какая-то лодка — гностическая или нацистская — а человека ввергнут в еще большее одиночество, где он будет наращивать отчаяние и деструкцию, с разрушением существующих связей, диссоциацией и огромными экономическими издержками, а также концентрацией капитала в руках новых групп, доминированием фармы и ее хозяев, которые будут соединяться с информационной диктатурой. Уже сейчас выстраивается новый контур власти.

COVID-19 как событие — надолго. Человечество попало в ловушку. Его напугали и хапнули. Подмяли. Страх — это же вообще страшное дело. Рузвельт когда-то говорил, что нет ничего страшнее страха.

Позитивный образ будущего для России состоит в том, что России нужно не техноцентрическое развитие, а такое, которое можно назвать симфоническим, антропоцентрическим. Осью развития должен стать человек, а не машина. А человек будет применять и развивать машину. У нас есть для этого заделы, и тут России нет равных в мире. Вообще, в разделении труда роль России — не нефть, не газ и даже не армия. Ее роль — новое слово. От нее все время его ждут. И сейчас — тоже.