История Парагвая совершенно безумна и не имеет аналогов. Он расположен в центре континента, практически не имеет ничего полезного (даже кокаина), разве что лучший в мире мате (не говорите аргентинцам!).

В середине XVII в. эти земли подгребли иезуиты, привлеченные тем, что в глубине джунглей можно построить Город-солнце по проекту их коллеги, попа-коммуниста Томазо Кампанеллы. Индейцы были распределены по комуннам-редукциям, одинаково обучены, одеты, изолированы от мира, к каждой редукции были приставлены диктаторы-пасторы.

Обобществлялось всё, денег не было, торговли не было, любое движение имущества регулировалось иезуитами, каждый индеец как в компьютерной игре направлялся вручную на какую-либо работу, ресурсы собирались и вывозились для приобретения на них того, чего сложно было производить самим. Каждый день все были обязаны посещать богослужение и исполнять аскетические духовные упражнения.

По достижении 14 лет девочки спаривались с 16 летними мальчиками по указанию пасторов, регламентировавших размножение с целью улучшения породы, дети воспитывались при строгом идеологическом надзоре.

Знаете, чем это закончилось? Иезуиты были разгромлены в 1759 — 1773 гг, солдаты арестовали пасторов и вывезли на суд Папы. Парагвай был заброшен, а индейцы без своих отцов быстро одичали.

В 1811 г. туда прибыл испанский теолог, прогрессист и юрист Родригес де Франсия, провозгласивший независимость. Индейцы до слез обрадовались новому отцу, объявившему себя Верховным диктатором, тем более, что он, к их радости, вернул иезуитские порядки, только всё имущество стало принадлежать не богу, а ему. За 25 лет де Франсия восстановил что-то вроде коммунизма, индейцы рождались, работали, размножались и умирали под присмотром и по приказу Верховного.

В 1862 г. пост Верховного унаследовал внучатый племянник Франсиско Солано Лопес. Учитывая, что всю историю страна находилась в режиме ручного управления всем, что в ней было, и все ее жители работали как машины, не отвлекаясь на глупости типа частной собственности или личной жизни, ко времени Лопеса нищий Парагвай накопил огромное количество ресурсов и собрал фанатичную армию людей-муравьев с промытыми за столетие почти непрерывной пропаганды мозгами.

У Лопеса при виде этого великолепия руки зазудели так, что терпения хватило только на два года — и уже в 1864 г. из никому до того неизвестного и тихого Парагвая выходят марширующие бесконечными рядами колонны фанатиков, двигаясь на завоевание Латинской Америки.

На стороне Парагвая было (изначально) много винтовок, пушек и даже речных броненосцев — и легионы автоматонов, готовых идти и умирать за el presidente тысячами, без вопросов и сомнений. На стороне всех прочих — колоссальный численный и ресурсный перевес. Война стала кошмаром. В джунглях повторились все ужасы, хорошо знакомые Европе: бесконечные осады, атаки под огнем, зверства с обеих сторон.

К 1866 г. Парагвай начал прогибаться, к 1869 — под ружье встали дети от 9 до 13 лет, потому что взрослые кончились. Безумный Лопес не пожелал сдаваться — и война переросла в геноцид. Последствия были чудовищными, к 1870 г. от населения Парагвая, снова и снова фанатично бросающегося в бой (уже с палками и мачете против пушек) осталось не более 30%, мужчин же уцелело около 10%.

Лопес с последним отрядом ушел в леса, но был отловлен и в последней битве получил саблей поперек физиономии, умирая с воплем «За Родину!». Суммарно по разным оценкам погибло от 500 тыс. до более чем миллиона человек, Парагвай навсегда перестал играть какую-либо политическую роль, и до сих пор является одной из самых нищих стран континента.