Вступление феодальной России на путь капитализма привело к увеличению частоты голодовок, и в России периодически свирепствовал массовый голод. Наряду с низкой урожайностью, одной из экономических предпосылок массового голода в России была недостаточная обеспеченность крестьян землей. В черноземной России 68 % населения не получало с надельных земель достаточно хлеба для продовольствия даже в урожайные годы и было вынуждено добывать продовольственные средства арендой земель и посторонними заработками.

Но помимо нехватки продовольствия ввиду неурожаев, можно назвать несколько других причин наступления голода. Одной из главных причин наступления голода являлось не всеобщее отсутствие продовольствия в стране, а неспособность руководства страны маневрировать запасами продовольствия иногда даже в пределах одной губернии. Когда в 1873 году страдала от голода левая сторона Поволжья — самаро-оренбургская, на правой стороне — саратовской — был редкий урожай, и хлеб не находил сбыта даже по низким ценам. То же самое наблюдалось в 1884 году в Казанской губернии, когда Казанские мужики питались всяческими суррогатами, а на волжско-камских пристанях той же Казанской губернии гнили 1 720 000 четвертей хлеба (узнаёте “перестройку”?). В 1891 году, когда весь восток Европейской России был объят неурожаем, урожай хлебов в малороссийских, новороссийских, юго-западных, прибалтийских губерниях и на севере Кавказа был таков, что всего в России приходилось на каждую душу более 14 пудов, которые были признаны тогда достаточными для пропитания одного человека в течение года.

Территория, охватываемая голодовками в России, начала расти с началом развития капитализма. Если в 1880–1890 гг. число голодающих губерний в неурожайный год колебалось от 6 до 18, то в 1890–1900 гг. минимум равнялся 9, а максимум — 29; для 1901–1910 гг. соответствующие цифры были 19 и 49, а голод 1911–1912 гг. охватил за два года 60 губерний.

Всего за вторую половину XIX века было свыше двадцати «голодных годов», причем, (по данным доклада царю за 1892 год): «Только от недорода потери составили до двух миллионов православных душ» (то есть, считали только тех, кого отпевали в православных церквах, а свидетельства о количестве умерших «инородцев» и старообрядцев нет вообще).

Но не только засуха мешала созреванию хлебов. В качестве причин также выступают потрясения режима. Голод 1905 г., поразил 22 губернии, в том числе четыре нечерноземных, — Псковскую, Новгородскую, Витебскую, Костромскую. Голод наблюдался в ряде местностей в 1906, 1907 и в 1908 гг. Голод этот сопровождался резким ростом заболеваемости. Количество заболеваний только цингой с 1905 по 1907 год возросло на 528 %.

Одним из самых страшных и масштабных голодных периодов были 1891–1892 гг. Тогда голодом были постигнуты 16 губерний Европейской России (и губерния Тобольская в Сибири) с населением в 35 миллионов человек; особенно пострадали Воронежская, Нижегородская, Казанская, Самарская, Тамбовская губернии. В Поволжье от катастрофического голода пострадали восточные области черноземной зоны — 20 губерний с 40-миллионным крестьянским населением. В менее обширном районе, но с не меньшей интенсивностью бедствия голод повторились и в 1892–1893 годах. Для борьбы с недоеданием в 1891 году широко использовались суррогаты. В некоторых местностях перед тем, как подоспела правительственная помощь, лебеда считалась роскошью.

В XX в. голод 1901 г. поразил 17 губерний центра; по данным доклада за 1901 год: «В зиму 1900/01 г. голодало 42 миллиона человек, умерло же их них 2 миллиона 813 тыс. православных душ».

А в 1911 году (уже после столь расхваленных столыпинских реформ): «Голодало 32 миллиона, потери 1 млн. 613 тыс. человек». Причем, в каждом докладе подчеркивалось, что сведения составлены на основе данных, поставляемых церквами, а также сельскими старостами и управляющими помещичьих имений. А сколько было глухих деревень?

Массы трудящегося населения царской России находились в состоянии постоянной «народной болезни»— недоедания. Малейший неурожай обращал это недоедание в голод. В 1908-м даже царское министерство внутренних дел вынуждено было в одном из своих отчетов признать, что угроза умереть «голодною смертью является ежегодно весьма возможной участью значительного числа земледельцев России».

Вот отзывы о жизни русских крестьян. «Русский крестьянин не может позволить себе и мяса, яиц, масла, молока, зачастую и капусты, и живет на черном хлебе и картошке. Живет, вы спросите? Он умирает от недостатка этих продуктов» (Эмиль Д. Диллон, русский профессор; 1877–1914). «Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны, так и во время войны». (А. Н. Наумов, министр земледелия в 1915–1916 гг.).

Даже в «нормальные» годы положение было тяжелым. Об этом говорит очень низкий уровень установленного официально «физиологического минимума» — 14 пудов хлеба в год. В нормальном 1906 году этот уровень потребления был зарегистрирован в 235 уездах с населением 44,4 млн. человек. Возмущение крестьян вызывало уже не то, что приходилось есть хлеб с лебедой и пушной хлеб (с мякиной, из неотвеянного зерна), а то, что «не было белого хлеба на соску» — грудному ребенку.

В 1907 г. князь Д. Н. Святополк-Мирский в Госдуме заявил, что на душу населения в России потреблялось 212 кг хлеба, тогда как в Англии — 299 кг, во Франции — 363 кг, в Германии — 317 кг. Величина рыночного (избыточного) продукта в сельском хозяйстве России начала XX века составляла ничтожную величину, в среднем, не более 5 пудов зерна (в товарном эквиваленте) на одного сельского жителя.

Голод губительно отражался на здоровье населения. В итоге голодовок резко повышалась заболеваемость; по данным 1892–1913, заболеваемость тифом и цингой в голодные годы повышалась в 3–4 раза, а в 1907 году количество заболеваний цингой увеличилось на 528 % по сравнению даже с голодным 1905. «Дополни— тельная сытость» в условиях тогдашней России — это не трюфеля с омарами, а когда крестьянин ест досыта, т. е. всего лишь не голодает.

Итак, в дореволюционной русской деревне голод был частым гостем. Чем же объяснялось подобное состояние сельского хозяйства? Одной из причин был экспорт хлеба. Следует отметить, что России было присуще общемировое правило — вывоз сельхозпродуктов из регионов и стран, где наблюдается их острая нехватка и даже хронический голод. Даже в годы особого свирепствования голода Россия продолжала продавать хлеб за границу миллионами пудов.

Славу главного экспортера зерна Россия завоевала именно за счет недоедания своего населения. Как пишет И. Пыхалов, «Россия, которую мы потеряли» действительно являлась крупнейшим экспортером хлеба. Триумф несколько омрачает то обстоятельство, что это звание она делила с насчитывавшей в 21,4 раза меньше населения Аргентиной. До 1917 г. почти весь избыточный продукт нещадно изымался из села («недоедим, а вывезем»). Все мало-мальски развитые страны, производившие менее 500 кг зерна на душу населения, зерно ввозили. Россия в рекордный 1913 г. имела 471 кг зерна на душу — и вывозила много зерна — за счет снижения внутреннего потребления, причем, именно крестьян.

Как писал известный писатель-эмигрант (кстати, убежденный монархист) Иван Солоневич, «таким образом, староэмигрантские песенки о России как о стране, в которой реки из шампанского текли в берегах из паюсной икры, являются кустарно обработанной фальшивкой: да, были и шампанское и икра, но — меньше чем для одного процента населения страны. Основная масса этого населения жила на нищенском уровне».

Статистический анализ, сделанный крупным советским экономистом Немчиновым, показал — основная масса товарного зерна в России производилась в кулацких и помещичьих хозяйствах. Поэтому был сделан вывод о том, что чем крупнее хозяйство, тем выше у него товарность. Однако не была вскрыта ПРИЧИНА этого факта — то, что существование таких хозяйств при ЦИКЛИЧЕСКОМ (сезонном) характере сельхозработ в полеводстве было возможно только при наличии океана избыточной рабочей силы — бедняцко-середняцких хозяйств.

Более того, продуктивность зернового хозяйства (урожайность единицы площади посева) в подавляющей массе помещичьих и кулацких хозяйств принципиально не отличалась от продуктивности рядом расположенных бедняцко-середняцких хозяйств. В русских кулацких хозяйствах работники кормились за одним столом с хозяином. Русская крестьянская мудрость — при найме работника в первую очередь смотрели, как он ел: «Как поест, так и попашет».

Существенное влияние на положение российского села оказывали мировые цены на зерно. В начале 1880-х годов благодаря развитию пароходного сообщения с Европу хлынул поток дешевого зерна из США и Канады, Аргентины и Южной Африки. Произошло резкое падение хлебных цен, что привело к европейскому аграрному кризису. Цены на рожь упали с 82 коп. за пуд, в 1883 году до 44 коп. в 1895 году. Только после 1895 года цены на зерно стали медленно расти.

Итак, при переходе на капиталистическое развитие изъятие излишков продовольствия для модернизации съело страховые резервы на селе и сделала село более чувствительным к неурожаю. И все дело в том, что Россия тогда ускоренными темпами переходила на рыночные, западные по типу, отношения. В деятельности органов власти в стране стали преобладать соображения получения максимальной прибыли, а не обеспечения Жизни. Несмотря на все меры, принимавшиеся царским правительством, очередного голода в 1911 году (уже после «столыпинских реформ») избежать не удалось.

В 1911 году в Европе случился серьезный неурожай на зерновые из-за засухи. Естественно, что цены на зерно в Европе взлетели. Стремясь получить максимум: прибыли, российские предприниматели быстро продали то, что было собрано в России. В том числе и значительную часть стратегического запаса, содержащегося на случай голода. Так что в отличие от времен Сталина, во время голода 1911 года, когда недоедали десятки миллионов крестьян и сотни тысяч умерли от голода, более 50 % хлеба с российского рынка ушло на экспорт. Да! Законы рынка жестоки. Даже в 1911 г., в год исключительно тяжелого голода было вывезено 53,4 % всего зерна — больше и относительно, и тем более абсолютно, чем в годы предыдущего пятилетия.

Как отмечает И. Пыхалов, российские чиновники, принимавшие гуманитарную помощь от американцев, просили давать ее деньгами, а не хлебом, указывая на тот факт, что на каждый пароход с гуманитарным хлебом, идущий в Россию, 10 пароходов везут русский хлеб на продажу на Запад.

Результат — голод на селе в 1911 гг. охватил до 30 миллионов крестьян. Пострадали по преимуществу восточные, центральные губернии и Новороссия (обратите внимание, вроде бы житница — и страдает от голода). В 1911 году от голода пострадали также почти все уезды Пермской губернии.

Голод начался уже в октябре. Продолжался он до осени следующего года, когда стало возможным собрать следующий урожай. По свидетельству очевидцев, крестьяне от голода вымирали целыми деревнями. Только получение очень хорошего урожая в 1913 году из-за весьма благоприятных погодных условий сняло остроту голода.

С голодом боролись, но не очень эффективно. Хотя какие-то меры, конечно, предпринимались — осенью 1911 года, когда определились признаки неурожая, власти Пермской губернии постарались принять меры по борьбе с голодом. Были организованы общественные работы, после которых давали работающим продовольствие.

Итак, после 1861 года вывоз зерна при постоянном росте населения делал русских крестьян более чувствительными к неурожаям. Любой сдвиг зыбкого равновесия (между ростом производства зерна и увеличением численности населения) в виде неурожая мог привести к локальному голоду. С другой стороны, протяженность России и ее огромные ресурсы могли бы стать надежным механизмом страхования от голода, если бы царское правительство приняло необходимые меры, но в условиях разрушения общины и вывоза излишков зерна указанные страховые механизмы не срабатывали. Да и царь не был особо обеспокоен проблемами голода.

Низкая производительности и товарность сельского хозяйства в России, утечка капиталов за границу и сверхпотребление правящей элиты тормозили развитие промышленности и сельского хозяйства, приводили к постоянному недоеданию, а часто и голоду крестьян. В целом производство зерна увеличивалось, но оно «съедалось» ростом населения.

PS. На фото в заголовке – очереди за хлебом в Петрограде. Естественно, при государе императоре. Вон, полицейский на лошадке следит за порядком.