На фото в заголовке — Яков Георгиевич Таубин у порога своего дома, он же получает орден Ленина из рук Калинина (председателя Президиума Верховного Совета СССР, «Всесоюзного старосты») 13-го декабря 1940-го года.

Таубин получил орден Ленина, почти сразу был арестован как вредитель и враг народа, а через год его расстреляли.

Затрагивая тему авиационного вооружения, нельзя обойти стороной и вопрос о перспективных автоматических системах созданных в ОКБ-16, под руководством (с 1933-го по 1941-й годы) его главного конструктора Таубина. Благо, что уже опубликованы работы подробно освещающие ход разработки и испытаний авиационного вооружения этого ОКБ.

Заметитель Таубина талантливый конструктор Бабурин умер в лагере в 1944-м году, Таубин расстрелян в 1941-м, в октябре, без решения суда. И нужно сразу уточнить, что их работа вредительской не была. Тем более, не идёт речи о заговоре, организованном германской разведкой. Соответственно, и их реабилитация, после смерти Сталина, более чем правомерна.

Например, этим ОКБ была разработана пушка НС-37 — вполне доведённая (уже к осени 1941-го она была пригодна для опытной установки на самолёты), позднее она была переименована в БМА-37 (пушка Бабурина, моторная авиационная, также обозначалась как ПТБ-37 и имела зенитный вариант БМЗ-37) — с которой серийные советские истребители воевали в годы Великой Отечественной, а затем, с её доработанным вариантом (под патрон уменьшенной мощности) Н-37, и в Корейской войне.

Ещё одна пушка ОКБ-16 — НС-23 (Нудельмана и Суранова) — массово и успешно применявшаяся по окончании ВОВ, имеет в родословной пресловутую ПТБ-23 (пушка Таубина и Бабурина), о которой, в основном, и пойдёт речь в этой статье. И это не говоря об образцах, создававшихся не для ВВС — вроде гранатомёта АГ-2 (или АПС-40.8, был разработан в нескольких вариантах), который не был принят на вооружение, но работу над ним оценили высоко.

Главным же доказательством можно считать сам коллектив ОКБ-16, по окончании войны, под руководством Нудельмана, ставший одним из ведущих авиационных оружейных ОКБ в СССР.

На фото — Бабурин Михаил Никитич, Нудельман Александр Эммануилович (фото 1930-х годов) и Суранов Александр Степанович; источники фото — Нудельман «Пушки для боевых самолётов» и сайт Ростех. А вы говорите — евреи. Что бы мы делали без Нудельмана!

Чтобы было понятно, о чём идёт речь, «авиационное дело» весны-лета 1941-го года, затронувшее, помимо ОКБ-16, верхушку Главного Управления ВВС КА, командование ВВС округов и Наркомат Вооружений — это дело о заговоре. Несмотря на то, что исходной точкой для «дела» послужили вполне реальные проблемы в оснащении ВВС РККА новой техникой и ведении боевой подготовки, следствие «вышло» на антисоветский заговор. Как пример, в литературе приводятся такие формулировки по делу Таубина:

…на протяжении ряда лет являлся активным участником антисоветской военно-заговорщической организации, ставившей своей целью свержение Советской власти… цитата по Прибылов Б. «Миномёт против гранатомёта»

И это делает вопросы вроде «за что расстреляли Таубина» или «был ли он виновен» одновременно простыми (по ложному обвинению, невиновен) и отнюдь не демагогически сложными, потому что проведённое «следствие» ничего истории не оставило, кроме ответов или «ответов» на вопросы типа, сколько раз товарищ Сакриер выпивал с немцем капитаном Шпальке во время визита в Германию, и все оценки действий Таубина ложатся на тех, кто их станет изучать. И даже полное рассекречивание документов следствия тут ничего не изменит.

Вдобавок, начавшаяся Великая Отечественная Война, и её ход летом-осенью 1941-го, могла привести к пересмотру дел в сторону ужесточения наказаний, потому что советские ВВС, как и вся Красная Армия, терпели поражения и несли большие потери. Косвенно, об этом может свидетельствовать поспешный арест бывшего начальника Главного Управления ВВС КА Рычагова 24-го июня* 1941-го года (постановление на арест было подготовлено только 27.06), с должности он был снят ещё 9-го апреля и, по его просьбе, направлен на курсы повышения квалификации Академии Генерального штаба.

Для широкой публики все осложняется тем, что автор качественной и основательной работы «Советское авиационное вооружение. Самолет против танка» Олег Растренин, освещая конкурентную борьбу ОКБ-15 под руководством Шпитального и ОКБ-16 Таубина (по 37-мм пушкам для авиации), уделяет внимание сложному продвижению образцов вооружения Шпитального и его интригам против конкурентов, но упускает из вида историю разработки и внедрения пулемёта АП-12,7 от ОКБ-16, шедшую параллельно с лета-осени 1940-го года. Историю, мягко говоря, неоднозначную, с элементами прожектёрства и авантюризма. Что и ведёт уже читателя к довольно однобокому противопоставлению «хорошего» Таубина «злому» Шпитальному, при том, что молодой конструктор Таубин, ровно также как и Шпитальный, пользовался и авторитетом, полученным за счёт своих ранних разработок, и связями, обещая, на встречах с руководством страны (включая Сталина), дать столь же отличные результаты в самые короткие сроки по новым проектам.

Усугубляя впечатление, одна из глав работы так и называется «Сломать монополию Шпитального».

Это вот как раз и есть пресловутый пулемёт АП-12,7.

Проблемы пулемета АП-12,7 можно разделить на две главные составляющие — конструктивные особенности, «традиционные» для ОКБ-16, и ограниченные сроки разработки, которые принял Таубин, диктуемые переоценкой возможностей как ОКБ, так и заводских инженеров и конструкторов (на тот момент, всего 80 человек), лишь осенью 1940-го в полное распоряжение ОКБ-16 передадут инструментальный завод, на базе которого оно работало, формально увеличив численность работников бюро до 380 человек.

Перспективный пулемёт имел вполне прогрессивную автоматику на основе короткого хода ствола, масса его ожидалась в районе 10-12 килограмм, что сделало бы его почти вдвое легче, чем крупнокалиберный пулемёт Березина (21 кг), который он должен был сменить, при том же темпе стрельбы. Перспективная «машинка» Таубина оказалась бы в одной весовой категории с пулемётами винтовочного калибра. Нет ничего удивительного в том, что проект с такими характеристиками заинтересовал военных и был одобрен на самом высоком уровне.

Проблемы конструкции были в традиционно используемом в ОКБ-16 магазинном питании, при том, что сам пулемёт был лёгким и компактным, авиаконструкторам требовалось его разместить с жёстко закреплённым магазином и предусмотреть место под выход отстрелянных обойм. В калибре 12,7 на 108 мм это уже была не самая простая инженерная задача, в то время как с принятой в авиации рассыпной лентой (звено ленты крепилось на самом патроне и, при работе автоматики, просто рассыпалось, что и дало название «рассыпная») была определённая степень свободы с размещением, формой и размером патронного ящика, проблему сбора гильз и звеньев мог решить простой холщовый мешок, можно было даже вывести сброс звеньев и гильз с борта самолёта.

Магазинное питание не позволяло увеличить объём боекомплекта, без изменения конструкции магазина, нужно было или добавить обойм (удлинив магазин), или удлинить сами обоймы, причём взаимозаменяемость старых и новых магазинов или обойм могла не сохраниться.

Смотреть с 7:35, обратите внимание на движение обоймы при стрельбе — это японский станковый пулемёт Тип 92 с магазинным питанием, у АП-12,7 конструкция магазина была иной, более сложной, с целым рядом последовательно отстреливаемых обойм, но именно проблему выхода обоймы на примере Тип-92 видно очень хорошо.

И в том, что в ОКБ-16 переделку пулемёта под ленточное питание начали почти сразу, после подготовки чертежей на магазинный вариант, тоже не было ничего удивительного, на борту самолёта, в крыльевом или синхронном (так и не созданном) вариантах, его конструкция требовала бы места больше, чем тот же пулемёт Березина. А негативный опыт с внедрением магазинного питания к авиационной пушке ПТБ-23 Таубин получить успел и знал, что от магазинов авиаконструкторы будут отбиваться, что называется, «руками и ногами».

Что до сроков, то все основные проекты ОКБ-16, о которых будет идти речь в этой статье, подошли к своим «критическим» точкам в период с лета 1940-го по весну 1941-го, когда активно шло перевооружение ВВС КА на новую матчасть. Главный конструктор ОКБ Таубин имел вполне серьёзные амбиции дать ВВС (и не только) не просто несколько образцов вооружений, но сразу систему частично унифицированных автоматов, раз уж ВВС выдвинули требования по новым видам вооружений для новых самолётов. Насколько этот замысел был смелым, настолько же авральной, для небольшого коллектива ОКБ-16, оказалась работа сразу над тремя крупными проектами, не считая тех второстепенных, что ОКБ пришлось, фактически, бросить за неимением собственных компетенций по созданию лафетов или орудийных установок (танковый вариант ПТБ-23, отработка конструкции лафета для БМЗ-37, как примеры).

АП-12,7 был самым «свежим» из проектов ОКБ, вероятно, работы над ним начались только летом 1940-го года или в сентябре. После крайне оптимистичного доклада Таубина Ворошилову, о состоянии проектов ОКБ-16, Постановлением Совета Народных комиссаров от 4-го октября 1940-го ему поручалось сконструировать пулемёт и подать его на испытания к концу года (25.12.40), всего за два месяца и двадцать дней.

Вероятно, предполагалось, что инициативная разработка уже имеет какую-то степень готовности, как, например, 37-мм авиационная пушка (БМА-37), упоминаемая в том же документе, имела в основе своей зенитную пушку ОКБ-16 (БМЗ-37) работы над которой шли уже несколько лет. Тем, кто должен был возразить против таких сроков, точно зная об отсутствии конструкторского задела, но промолчал, был сам главный конструктор.

В ОКБ-16 не успели построить даже деревянного макета будущего пулемёта. В результате, в октябре 1940-го года ОКБ бросило все силы на АП-12,7, остановив, по сути, проектные работы по 23-мм и 37-мм авиационным пушкам. Об упорстве Таубина, как организатора, и способностях собранных им молодых, преимущественно, специалистов, может говорить тот факт, что они сумели справиться в срок, всего за месяц собрав опытный образец с магазинным питанием, предназначенный для турельной установки, затем перевели этот пулемёт на ленточное питание. Ленту взяли от пулемёта ДШК, неразъёмную, унификации с уже выпускающимися лентами и патронными коробами для пулемёта Березина, случиться было не суждено, пожелания авиаконструкторов и НКАП ОКБ-16 проигнорировало.

У такого решения могли быть и технические причины, как и ранее выбор в пользу магазинного питания делался из-за стабильности подачи патронов при любом положении оружия, за счёт жёсткой связи с автоматом.

На этом моменте, в истории АП-12,7 появляется дивизионный инженер Сакриер, начальник отдела вооружений и заместитель начальника ГУ ВВС РККА, который лично осмотрел пулемёт и сообщил о его готовности к серийному производству, ещё до проведения испытаний. На заводы чертежи передаются уже в конце ноября, в начале декабря Правительство СССР выпускает Постановление о серийном производстве авиационного вооружения на 1941-й год. И в нём уже есть пулемёт Таубина.

Планы на производство пулемётов Таубина весьма масштабны и предусматривают выпуск 18.200 единиц в 1941-м году, из которых 686 штук должны быть сданы до конца марта.

У аврального режима работы Таубина и его коллектива было и ещё одно неприятное следствие, при передаче пулемёта на заводы №2 и №74 (Ковров и Ижевск), для опытно-серийного производства и подготовке к большой серии, конструкторы ОКБ-16 никакой помощи заводчанам оказать уже не могли, брошенные на доработку пушек. Расчёт, по-видимому, был на то, что уже заводские коллективы инженеров и конструкторов займутся им и справятся не только с постройкой, но и с доводкой пулемёта. Забегая вперёд по нашему повествованию, с пушкой ПТБ-23 Таубин вновь понадеется на заводы, ну а пока АП-12,7 поступает на заводы без какого-либо сопровождения своими разработчиками.

Дополнительных оттенков картине придаёт то, что как раз в это время Березин занимается доводкой своего пулемёта, уже выпускающегося серийно, но конструкторские коллективы и отладчики двух крупных оружейных заводов оказываются задействованы на новом образце. Эти же заводы готовят цеха к серийному производству пулемёта, который ещё не проходил испытаний.

25-го декабря на испытания АП-12,7 не поступает, сроки начинают сдвигаться, в конечном итоге, доходя до апреля-мая 1941-го года, тогда как пуск массового производства был запланирован на февраль. Многие авторы, а вслед за ними и публика, почему-то считают «серийность» просто неким смягчающим обстоятельством (на заводах качество сборки ниже, как правило, чем на опытном производстве), при испытании оружия, не задумываясь о причинах того, почему на испытаниях, порой, встречаются опытные образцы с серийными.

В случае с пулемётом Таубина, первые серийные пулемёты появились ещё до того, как первый опытный образец был представлен на государственные испытания, и отстрелы их на заводе показали совершенно неудовлетворительные результаты, как указывает автор статьи «Высшая мера ответственности» — не более 150-200 выстрелов до выхода из строя. Есть и прямое описание одного из отстрелов, по воспоминаниям директора завода, к сожалению, нигде не указано, была ли это опытная серия, как раз для испытаний, или первая партия массового выпуска:

«Приехал на завод Ванников, приехал нарком боеприпасов Горемыкин, заместитель начальника Управления ВВС генерал Сакриер. При них я должен был отстрелять этот пулемет Таубина. Я из 5 пулеметов отстрелял по 5 штук, все они отработали. Хотя наши конструктора заявляли, что эти пулеметы никуда не годятся. А нам дали на их изготовление только две недели…

При второй очереди все эти пулеметы развалились. Буквально все. У одного затвор, у другого защелка и т. д. Меня при всех отругали: наверное, ты на их изготовление поставил не тех рабочих, менее квалифицированных. Дали мне два месяца на то, чтобы сделать вторую партию пулеметов – 20 штук.»

Цитата — Р. Чумак «Высшая мера ответственности», приведена полностью из Куманев Г. А. «Говорят сталинские наркомы.» — воспоминания Новикова В.Н., на тот момент, директора завода НКВ №74 в Ижевске

При всех погрешностях личного восприятия и старых воспоминаний (интервью у Новикова брали в 1989-м году), ситуация с пулемётами выглядит довольно печальной. ОКБ-16 вновь вернулось к работе над крупнокалиберным пулемётом, пытаясь его довести до приемлемого уровня надёжности, заодно «обновляя» чертежи, отправленные на завод, при этом, ни один из прочих проектов с коллектива Таубина не снимали.

До испытаний пулемёта Таубина в апреле-мае дело так и не дошло, потому что в феврале завершил доработку своего пулемёта Березин (на вооружение его примут с 22-го апреля), и перспективный проект, оказавшийся, на деле, требующим длительной доводки дорогостоящим и сомнительным долгостроем, из планов Наркомата вооружений вычеркнули.

Для понимания — на дальнейшую доводку пулемета в феврале/марте запрашивали 18 млн рублей, чтобы представить масштаб этой суммы, на проектирование, постройку и испытания двух образцов опытного И-30 (Як-3, в апреле 1941-го) было выделено 4 миллиона, серийные истребители шли, по договорам с заводами, за 200-300 тысяч рублей, в зависимости от типа и оснащения.

Доводку вычеркнули, оставив авиаконструкторам и заводчанам «на память» о потраченных впустую человеко-часах и ресурсах, чертежи крыльевых, синхронных и турельных установок под АП-12,7 с его неунифицированной неразъёмной лентой, подготовленную оснастку несостоявшегося серийного производства на двух крупнейших заводах страны (им, теперь, предстояло осваивать пулемёт Березина) и несколько изготовленных образцов.

ОКБ-16 официально прекратило работы над АП-12,7 только в сентябре 1941-го года, насколько активно велись эти работы, в период с февраля по сентябрь, неизвестно.

Нужно особо отметить, что пулемёт АП-12,7 делался на грани технически возможного, высокий темп стрельбы при калибре 12,7 на 108 мм, небольшом весе и габаритах — обеспечивался за счёт увеличения скорости движения деталей автоматики, а это означало быстрый износ и риск поломок из-за трения и при неизбежных ударах детали о деталь. То, что первые серийные образцы, по воспоминаниям директора оружейного завода, просто разваливались на второй очереди — могло быть следствием недоведённости конструкции, но живучесть автоматики АП-12,7 при взгляде из дня сегодняшнего — не может не вызывать сомнений.

У современников Таубина такие сомнения могли бы появиться исходя из неудачного опыта внедрения в войска пулемётов Ультра-ШКАС и СН, той же весовой категории, пусть и сверхскорострельных, но под куда менее мощный винтовочный патрон. Как оказалось, сокращение цикла работы автоматики и уменьшение отдачи за счёт подвижных деталей оружия — вовсе не панацея от технических проблем, эти пулемёты разрабатывались и доводились около двух лет, но так и не были приняты на вооружение.

То, что опыт конкурентов из ЦКБ-14 и ОКБ-15 не был учтён самим Таубиным, можно списать на его амбиции, однако этот опыт был проигнорирован и в Наркомате вооружений, и в Главном Управлении ВВС Красной Армии, что уже выходит за рамки ответственности главного конструктора ОКБ-16.

«Злой, плохой и нехороший» Яковлев в Наркомате авиапромышленности создал проектную комиссию под руководством авторитетного учёного и конструктора/изобретателя Б.Н.Юрьева, которая «заворачивала» и закрывала многие излишне смелые или просто бесперспективные проекты на ранних этапах работ. Эта комиссия начала работать в 1940-м году, но «хвосты» некоторых проектов тянулись до весны 1941-го.

В НКВ такой структуры не оказалось вовсе — и оружейная отрасль накануне войны оставалась зависимой от личностей конструкторов, от личного мнения руководителей — каким бы хорошим начальником ни был, например, товарищ Сакриер из ГУ ВВС, очевидно, что он не мог (и не должен был) единолично и «на глазок» оценивать образцы вооружений.

Если с точки зрения наглядности, именно история пулемёта АП-12,7 лучше всего показывает проблемы как всей советской оружейной отрасли, так и, отдельно, ОКБ-16 и его талантливого и амбициозного главного конструктора, то вот по числу «загадок» лидирует другой образец авиационного оружия этого опытно-конструкторского бюро. ПТБ-23 (пушка Таубина и Бабурина, калибра 23 мм), точнее её второй вариант — МП-6 (мотор-пушка, 600 выстрелов в минуту).

С одной стороны, этой пушке приписываются различные «волшебные» свойства, что сделали бы её лучшим оружием Второй Мировой, с другой, на ней, как первопричине, сходятся и слухи о причинах расстрела Таубина.

На деле, ситуации с АП-12,7 и ПТБ-23 отличаются, буквально, началом и концом. АП-12,7 появился «из ниоткуда», но и его серийный выпуск отменён был 1-го марта 1941-го, до того, как началось массовое производство. ПТБ-23/МП-6 имела вполне работоспособный ранний вариант МП-3 (мотор-пушка, 300 выстрелов в минуту), работы по которому, как и по 37-мм зенитной пушке, начались ещё в 1938-м году, и к 1940-му пушка ПТБ-23/МП-3 была готова, однако, и массовое производство МП-6 успели начать (заказ заводам на ПТБ-23 отменён только в конце апреля), усугубив проблему с точки зрения растраты времени и ресурсов.

Насколько можно судить по планам на серийное производство, ПТБ-23 и АП-12,7 советское правительство, в равной степени, рассматривало как основу вооружения самолётов новых типов ВВС КА. Остановка станкостроительного цеха на заводе №74 ради выпуска АП-12,7, например, «тонко» намекает на значение, которое новому оружию придавалось руководством страны

Соответственно, и провал с АП-12,7, хоть и гораздо менее известен сегодня, на судьбу главного конструктора, его заместителя Бабурина и других фигурантов «авиационного дела», по линии снабжения ГУ ВВС и Наркомата вооружений, повлиял не меньше, чем провал с ПТБ-23. Главное же, два столь похожих, по обстоятельствам и масштабу, провала, дополняясь задержкой работ по 37-мм пушке, уже не могли восприниматься просто как неудача конструктора или отдельные ошибки заказчиков из ГУ ВВС и НКВ.

Между прочим, Шпитальный, за свою карьеру, успел совершить многое из того, что делал Таубин при продвижении АП-12,7 и ПТБ-23. Главное и принципиальное отличие — в масштабе, ни разу Шпитальный не добивался массового выпуска своего нерабочего проекта, тем более в ущерб уже находящемуся в производстве работоспособному образцу. Поэтому и уцелел.

Отсюда и ирония о противостоянии «хороших» и «злых», в ходе борьбы с «монополией» Шпитального, на фоне того, как оба конструктора, пусть и разными методами, пользуются «уязвимостями» в структуре советской оружейной отрасли, а «монополия» Шпитального грозила просто смениться «монополией» Таубина.

Как и в случае с АП-12,7, официально, работы над МП-6 для ВВС КА в 1940-м году начались с октябрьского Постановления Совнаркома. Сроки по созданию мотор-пушек были предусмотрены довольно короткие. Вероятно, также основываясь на докладе Таубина Ворошилову 1-го октября и докладе 4-го октября в ГУ ВВС (Сакриеру), где Таубин прямо сообщил о выполнении задания по достижению темпа стрельбы 23-мм пушки в 600 выстрелов в минуту, в правительстве было сочтено, что объём опытно-конструкторских работ по теме не так уж и велик, ведь МП-6 уже разработана и требуется лишь её испытать и, после короткой доводки пушечных установок (не самих автоматов, а именно их установок — крыльевых, синхронных и турельных), вооружить ими перспективные серийные самолёты. Уже в ноябре 1940-го года ожидался отстрел мотор-пушек на моторах М-105П.

Выполнен был первый такой отстрел 11-го ноября, на истребителе И-21 (конструкции Пашинина). Само задание по достижению темпа стрельбы в 600 выстрелов в минуту было получено, вероятно, летом 1940-го года.

Оптимизм Таубина по поводу своих разработок основывался на использовании им схем автоматики с подвижным стволом. Этот принцип конструкторы реализовали как в пушках ПТБ-23 и БМА-37, так и в пулемёте АП-12,7. В формулировке самого конструктора, в ходе доклада Ворошилову:

в основу всех автоматов ОКБ-16 положен классический артиллерийский принцип — схема поглощения энергии выстрела работой откатывающихся подвижных масс и гидравлического амортизационного устройства. Проведенная опытно-исследовательская и конструкторская разработка этого принципа позволила ОКБ-16, одновременно с получением мощных баллистических показателей, достигнуть высоких темпов стрельбы при сравнительно малых весах автоматов

Цитата приведена по «Советское авиационное вооружение. Самолёт против танка» О.Растренин

В автоматике пулемёта АП-12,7 использовалась схема с коротким ходом ствола, у ПТБ-23 и 37-мм БМА-37 с длинным ходом ствола. «Короткий ход ствола» — это ход ствола меньше длины патрона. В обоих случаях, после выстрела ствол и затвор автоматического орудия откатываются назад, за счёт движения этих довольно массивных деталей, удар, что приходится на крепления пушечной или пулемётной установки к своему «носителю», оказывается тем слабее, чем больше масса и длиннее ход откатывающихся деталей — это позволяет делать орудийные установки легче, использовать их на более лёгких и менее прочных носителях.

Визуально работу автоматики с длинным ходом ствола можно увидеть при стрельбе из современной 30-мм пушки 2А72.

«Классический артиллерийский принцип» позволяет (пока что, на опытных образцах) ставить автоматическую 30-мм пушку (уже в кожухе, в том числе для того, чтобы «колыхание» подвижных частей не переходило в вибрацию ствола и меньше отражалось на кучности огня) даже на боевой модуль для Тигра-М (видео со стрельбой найти не удалось), то есть на колёсную машину весом в 7-8 тонн.

На заднем плане видна та самая 2А72 без кожуха на БТР.

При переделке МП-3 в МП-6, конструкторов из ОКБ-16 ограничивали не только сроки, но и уже существующие габариты 23-мм автомата МП-3. Тот факт, что авиаконструкторы предпочли бы иметь более тяжёлый и крупный автомат с рассыпной лентой, нежели лёгкий и малогабаритный с жёстко закреплённым магазином, Таубину и ведущему конструктору по ПТБ-23 Бабурину очевиден ещё не был.

Между тем, с использованием обойм на 9 патронов, магазин пушки ощутимо выходил за габарит мотора М-105П, для которого пушка и предназначалась, вдобавок, требуя места под выход реек довольно длинных обойм. Не говоря уже о том, что стоял магазин «красиво» — ромбиком. Для крыльевых установок, помимо проблемы с габаритами (в крыло Ил-2 МП-6 с магазином на 81 патрон не помещалась), ситуация осложнялась и отсутствием у пушки «правого» и «левого» вариантов, обе установки ПТБ-23 перевешивали самолёт и, при стрельбе, разворачивали его в одну сторону. Если для относительно тяжёлого штурмовика такое положение дел, возможно, не было критическим, то вот истребитель МиГ-3, который также мог получить крыльевые установки МП-6, страдал бы от падения точности при стрельбе и вопрос с аэродинамикой, при неизбежной установке обтекателей, стоял бы острее.

Несмотря на немалый вес механизированного магазина к ПТБ-23, который сводил на нет преимущество в весе перед аналогами, у неё имелось серьёзное преимущество перед конкурентами. На испытаниях в ноябре 1940-го года (см ниже), без боекомплекта, но с механизмом перезаряжания в воздухе, ВЯ-23 весила 62,8 кг, а ПТБ-23/МП-6 весила 56 кг. В книге Нудельмана «пушки для боевых самолётов» указан вес пушки МП-6 с магазином в 70 кг. Однако, «принцип» Таубина позволял монтировать ПТБ-23 без тяжёлого амортизирующего лафета, схема с длинным ходом ствола должна была «гасить» отдачу до приемлемого уровня, тогда как ВЯ-23 и СГ-23 с газоотводной автоматикой, таких свойств не показывали, и на полностью подготовленных к стрельбе экспериментальных установках (в т.ч. с боекомплектом) ПТБ-23 выигрывала в весе у конкурентов до 50 кг.

Что в этой ситуации по-настоящему иронично, ПТБ-23/МП-6 куда лучше подходила для ленточного питания, чем ВЯ-23 или СГ-23, поскольку оставалась неподвижной на своей установке, а те откатывались на лафетных установках, после каждого выстрела. Соответственно, МП-6 не требовала и подвижных рукавов ленточного питания, которые конструкторам ЦКБ-14 и заводским инженерам в Туле пришлось довольно долго доводить до надёжной работы и для ВЯ-23, и для СГ-23.

Но разрабатывать ленточное питание для МП-6 в ОКБ-16 начали довольно поздно, с конца января 1941-го года, сильно после того, как было принято решение о массовом выпуске пушки — значительная часть массовой серии (до 200 ед) была выпущена с магазинным питанием, поскольку эталоном серии, какое-то время, оставалась магазинная пушка. И даже в тот момент, в январе-феврале 1941-го года, Таубин высказывался, что введение ленточного питания лишь покажет преимущества его механизированных магазинов.

Хотя ОКБ-16 и проводило предварительные расчёты, что с патроном 23 на 152 мм можно добиться темпа стрельбы до 600 выстрелов в минуту при массе автомата в 40 кг (и это ещё не предел), проведённые расчёты касались принципиальной возможности создания такого оружия, а не быстрой переделки МП-3 в МП-6, с сохранением прежнего веса и габаритов.

Даже не вдаваясь в подробности конструкции этих пушек, можно сказать, что с ростом темпа огня возрастут нагрузки на детали «ускоренного» автомата и увеличится их износ, а значит потребуется и доводка этого нового, по своим характеристикам, автомата, независимо от того, насколько хорошо отработана была конструкция предыдущего. Но именно этот этап работы в ОКБ-16 пропустили, рассчитывая, что доводкой и отладкой займутся серийные заводы.

Вновь повторю, что, в отличие от АП-12,7, о пушке ПТБ-23 в варианте МП-6 нельзя с уверенностью говорить, насколько возможной она была в виде работоспособного серийного оружия. Работы над МП-6 не были завершены, прекратившись к осени 1941-го года, а ту пушку ОКБ-16, что можно назвать «наследницей» МП-6, оценивать не имеет смысла, поскольку у НС-23 сменился не только патрон на менее мощный (23/115 мм), но и схема автоматики на «короткий ход». Сам факт того, что МП-6 так и не была реализована, пусть и с новым обозначением, стоит принимать во внимание, как косвенное свидетельство в пользу излишней смелости конструкции и необходимости её длительной доводки.

Некоторым гражданам это не мешает и вовсе называть пушку НС-23 пушкой МП-6, в этой альтернативной версии истории «плохими» назначены Нудельман с Глухарёвым — ведущие конструкторы ОКБ-16, якобы «укравшие» достижения Таубина.

Между тем НС-23 была принята на вооружение лишь в 1944-м году, а её массовое производство вообще началось только в 1947-м. Что намекает на трудности с доводкой.

Прежде чем переходить к тем перипетиям на стрельбищах и полигонах, через которые прошла пушка ПТБ-23 с проектным темпом стрельбы в 600 выстрелов в минуту (на практике, от 550 до 616 в/м у разных образцов и в разных условиях), нужно уточнить, что ничего из описанного не будет уникальным. Всё то же самое, с небольшими поправками, происходило и с более ранними, и с более поздними опытными образцами конца 1930-х и первой половины 1940-х годов. Ну, а читая об испытаниях 23-мм пушек, например, у Растренина, можно и вовсе запутаться в трёх похожих и параллельно идущих историях — пушек ТКБ-198, ТКБ-201 и ПТБ-23.

Первыми самолётами на которых была опробована МП-6, уже в ноябре 1940-го года, стали опытные истребители И-21 и И-301 (будущий ЛаГГ-3), поскольку изначально проектировались под установку ПТБ-23 и вооружались уже её ранней версией — МП-3. Однако, отстрелять МП-6 на моторе М-105П на живучесть так и не удалось. На И-21, в воздухе, в ходе заводских испытаний было сделано 76 выстрелов, всего отстреляно 612 патронов. В рамках этих 612 выстрелов, по-видимому, сделанных какими-то отдельными «сериями», пушка и её установка отработали нормально, но было отмечено, что МП-6 на испытания поступила с важной деталью (возвратной пружиной) от МП-3, поэтому и отстрелы на живучесть проводить не пытались. По испытаниям на И-301 подробностей неизвестно, также есть расхождения по тому, на какой из прототипов И-301 пушка МП-6 была установлена — второй или третий.

Более продуктивными были сравнительные испытания проведённые в октябре-ноябре на научно-исследовательском полигоне авиационного вооружения ВВС КА в Ногинске. Пушки-конкуренты ВЯ-23 и МП-6, калибра 23 на 152 мм, были испытаны на съёмной пушечной установке закупленного в Германии двухмоторного истребителя BF-110C.

На этих испытаниях было отмечено, что установка ПТБ-23 заметно легче установки ВЯ-23, но вот стрельбы прошли уже не в пользу пушки Таубина и Бабурина.

ВЯ-23 на 6.567 выстрелов дала всего 16 поломок отдельных деталей, при 1.415 выстрелах до первой поломки.

ПТБ-23/МП-6 на 3.710 выстрелов дала 31 поломку отдельных деталей, при 720 выстрелах до первой поломки.

Вероятность задержки при стрельбе, по зафиксированным на испытаниях случаям задержек, у ВЯ-23 была равна 0,65%, из них 0,05% по вине автоматики пушки, у МП-6 равна 1,26%, из них по по вине автоматики пушки 0,21%.

Помимо того, что, статистически, по своей надёжности пушки отличаются в разы, и на МП-6, при не таком уж и большом числе выстрелов, ломались важные детали, включая затвор (на 3658-м выстреле), ВЯ-23 и подана на испытания была на месяц раньше. То есть, объективно, ВЯ-23, на первых сравнительных испытаниях с МП-6, была надёжней и показывала лучшие перспективы по срокам при дальнейшей доводке, а за ПТБ-23 было лишь преимущество в весе установки. Проблемы с габаритами и другими особенностями магазинного питания МП-6, ввиду специфики носителя, на испытаниях, по-видимому, не проявились.

Собственно говоря, пушка ВЯ-23 стреляет до сих пор — именно её вы видите в популярной установке ЗУ-23-2. Их там две штуки.

Для авиации пушка Волкова и Ярцева подошла плохо — а вот в качестве зенитки её довели до кондиции, и она успешно работает. Впрочем, это было уже сильно после войны.

Однако, именно пушка Таубина и Бабурина Наркоматом вооружения и ГУ ВВС рассматривалась как перспективная. И именно она, по итогам испытаний, принята на вооружение (Постановлением комитета обороны от 16-го ноября 1940-го года) и внесена в производственные планы на 1941-й год, а сами конструкторы награждены Орденами Ленина.

Очередные в этой истории «интриганы против Таубина», конструкторы Волков и Ярцев из ЦКБ-14, тоже таким итогам испытаний «удивились», мягко говоря, и обратились с письмом к Сталину.

Следующим самолётом, на котором была испытана ПТБ-23/МП-6 стал штурмовик Ил-2, точнее одна из опытных машин ОКБ №39 Ильюшина, уже в одноместном варианте. Пушки МП-6 были переданы на завод №39, где находилось опытное производство ОКБ с тем же номером, в декабре 1940-го года. Однако, к заводским испытаниям крыльевых пушечных установок удалось перейти лишь в январе 1941-го, а стрельбы провести только наземные и в ограниченном объёме, отстреливая пушечные установки поочерёдно — 90 выстрелов на одной и 76 на другой. ОКБ-39 получило пушки некомплектом, только одна из них, в результате, была полностью рабочей, плюсом к ним два разных магазина на 81 патрон, с ограниченным числом обойм и патронов.

Чтобы понимать обстановку вокруг Ил-2 — незадолго до этого, в октябре-ноябре, Ильюшин переделал свой штурмовик в одноместный, вынужденно выбирая между требованиями по лётно-техническим и пилотажным (продольная устойчивость) свойствам самолёта и изначальным требованием по созданию двухместного штурмовика. В двухместном варианте вамолет тупо не получился. Да и одноместный — он летал как полено.

То, что пушка с массивным магазином не войдёт целиком в консоль крыла — можно было предсказать заранее, по чертежам, но в январе на заводе №39 выяснились еще более неприятные подробности. Конкретно, при сборке пушечной установки подтвердилось, что в крыло самолёта помещается только магазин от МП-6, тогда как сам автомат остаётся «на улице», вынуждая помещать пушку в обтекатель. Ничего неожиданного, но вот выход реек обойм при стрельбе (см видео в предыдущей статье) требовал установки более крупного обтекателя, иначе автомат не смог бы работать (обоймы будет гнуть и заклинивать воздушным потоком) в полёте, что не только «съедало» бы всё преимущество МП-6 в весе перед другими пушечными установками, но и заметно ухудшило бы лётные данные будущего Ил-2.

По итогам отстрелов, специалисты ОКБ и завода №39 пришли к выводу, что пушка МП-6 недоведена и непригодна для стрельбы в воздухе, для прохождения дальнейших испытаний самого Ил-2, в феврале 1941-го, были установлены пушки ШВАК.