Урбанизация, случившаяся в России в советский период, имела беспрецедентные темпы и завершилась уникальным результатом. Население СССР получило собственные, по большей части бесплатные квартиры. Главное социальное благо впервые в истории было закреплено в советской конституции: каждый человек имеет право на жилье.

Начало 20 века. В России экономический рост. Растет промышленность, поднимаются новые заводы и фабрики, вокруг которых расселяется рабочий люд, возникают фабричные поселки, оживляется рабочая окраина. Прибывающие сюда люди в основном являются крестьянами, нанимающимися временно на осенне-зимний период. По этой ли или по какой иной причине жилье они получают тоже со всеми признаками временности – бараки, казармы, малопригодные к постоянному проживанию. В 1913 году не более 10% рабочих проживает в помещениях, которые можно ассоциировать с жилищем. Рабочие районы и городские окраины – рассадник нищеты, преступности, беспризорности и антисанитарии. Трущобы.

После Первой мировой, революции и Гражданской ситуация лишь усугубилась. А ведь заводским рабочим нужны человеческие условия жизни, раз уж пролетарская революция победила.

Пропал дом?

И все же жилье в городе есть. Особняки, усадьбы и доходные дома с квартирами, сдававшимися внаем. Где справедливость? Справедливость устанавливается самым актуальным на тот момент революционным способом – отнять и поделить. Если в квартире комнат больше, чем жильцов, излишек реквизируется. Начинаются «уплотнения» – вселение в просторное частное жилье рабочих с фабричных окраин. Так в Москве с 1917 по 1920 год в центр города переселились полмиллиона рабочих, а внутри Садового кольца процент рабочих семей вырос с пяти до пятидесяти. В стране зарождается эра коммуналок. Временная мера кардинально улучшает жилищные условия простого люда, обеспечив его, хоть и в усеченном виде, местом проживания достойного уровня – тепло, вода, туалет, кухня. Увы, вследствие войны «временная мера» растянется на десятилетия.

С точки зрения прежних хозяев уплотнение – признак наступившей разрухи. «Пропал дом!» – восклицает булгаковский профессор Преображенский, узнав о вселении неблагородных соседей. Для рабочего человека коммунальное расселение становится конкретным свидетельством твердого желания новой власти построить в стране счастливую жизнь для всего народа.

Хаос, поиск, эксперимент

Начавшаяся в конце 20-х годов индустриализация страны обозначила новый уровень задач. Буквально за 10 лет отсталая, разрушенная гражданской войной аграрная держава шагнула в индустриальную эпоху, опередив ведущие европейские страны. Население увеличилось на 40 млн. человек, пропорции городского и сельского населения быстро смещались в город. Требовалась глобальная программа жилищного строительства, миллионы новых квартир. Если в годы первой пятилетки построили 40 млн. кв. м, то за три года третьей пятилетки (1938-1941) уже 80 млн. Создавались проектные и строительные организации, разрабатывались технологии сборного домостроения, росли скорости строительства.

И все же проблема решалась медленно…

С начала 20-х годов в поселках и на окраинах городов строятся дома по типовым проектам. Обычно это блокированные дома усадебного типа на 4-8 квартир, часто без воды и отдельного туалета. Однако с началом индустриализации становится понятным, что так быстро растущее городское население жильем не обеспечить. Архитекторы ищут. В отрасли главенствует конструктивизм, стиль, созвучный эпохе. Но поиски конструктивистов в области массового расселения приводят лишь к такой «авангардной форме», как дом-коммуна – то ли избыточно удобное общежитие, то ли куцее индивидуальное жилье без личного пространства. Социально-бытовой экстремизм, не пошедший в тираж.

Поиски технологий и методов возведения приводят к смене стиля с конструктивизма на «классику».

В 30-е годы возникло понимание, что уровень жилища должен соответствовать достигнутому уровню социально-экономического развития страны. А он был уже достаточно высок. Стилевой поворот к классике обозначает эту задачу и сопровождается одновременной технологической новацией – строят из шлакоблочных плит, что существенно ускоряет строительный процесс.

Главное достижение архитектурной мысли в эти годы – новый градостроительный принцип. Он состоит в том, чтобы строить не отдельные дома, а целые жилые кварталы и микрорайоны с готовой инженерной и социальной инфраструктурой. Так еще никто не проектировал массовое жилье – детские сады, школы, медицинские учреждения, магазины, аптеки, спортивные сооружения, предприятия бытовых услуг, способные полностью покрыть все бытовые потребности будущих жильцов в полном соответствии с их будущим количеством. И все это в шаговой доступности. Этот принцип будет развиваться весь советский период.

Грандиозные планы нарушила война. Более 50% жилья на оккупированных и прифронтовых территориях было полностью уничтожено, большая часть сохранившегося нуждалась в капитальном ремонте. 25 млн. человек потеряли жилище. Люди опять оказались в подвалах и бараках. Нужно было начинать все сначала.

Поиски идеального жилья

Важнейшим событием в архитектурной жизни столицы после войны явилось строительство семи (в проекте восьми) высотных сооружений, знаменовавших новый этап развития советской архитектуры. 7 сентября 1947 года в день празднования 800-летия Москвы была осуществлена торжественная закладка зданий на всех местах строительства. Высотное строительство Москвы явилось прекрасной школой и подготовило значительные кадры для новых, технически сложных строек. Оно стало полигоном для апробации целого ряда методов индустриального характера. Предполагалась их «трансляция» и на сооружение рядовых построек. «Сталинские высотки» представляли собой примеры победной архитектуры, демонстрирующей мощь и величие страны Советов. Квартиры здесь предназначались для заселения одной семьей и снабжались всеми видами современного благоустройства.

В «Семи сестрах», как прозвали высотки позже, граждане СССР, проживающие во всех городах и поселках в бараках, коммуналках и общежитиях, видели материальный проект новой и лучшей жизни.

Вместе с тем все растущая стоимость строительства «сталинок» вступала в противоречие с задачей возвратить 25-ти миллионам советских людей кров, потерянный ими во время войны. Господствующая творческая доктрина становилась тормозом на пути развития массового строительства, его типизации и индустриализации.

Возник и новый идеологический аспект – очевидное противоречие между осознанным вследствие победы величием народа и его, мягко говоря, никудышными условиями проживания.

Нужно было менять ситуацию.

Домостроительная революция

С 1947 года в Академии архитектуры ведутся разработки полносборного крупнопанельного дома, а в 1948 в Москве возводится первый каркасно-панельный дом, то есть дом с металлическим несущим каркасом, на который «навешиваются» стены и межквартирные перегородки. А к 1951 году целый квартал застраивается такими строениями. Один из создателей проекта – статусный советский архитектор Виталий Лагутенко (дед известного рок-музыканта).

Металлический каркас – дорогое удовольствие, требующее стали, важной в тяжелой и оборонной промышленности. Нельзя ли без него? Можно. В 1954 году построен первый бескаркасный дом – дом с несущими продольными или поперечными железобетонными стенами. Применение железобетонных панелей позволило снизить применение металла в строительстве, а значит удешевить его. Опыт был признан удачным, и начинается проектирование первых высокомеханизированных заводов железобетонных изделий. Здесь изготавливают крупные панельные элементы для фундаментов, стен, перекрытий с заводской точностью и контролируемыми характеристиками.

В 1955 году принимается знаменитое постановление об избавлении от архитектурных излишеств. Любое украшение жилых зданий лепниной или скульптурными элементами, дополнительные архитектурные детали называются теперь украшательством, считаются излишними и вредными. Чем проще и дешевле, тем лучше.

Через год архитекторы проводят всесоюзный конкурс по разработке новых типовых проектов массового жилья. В них кроме основного типа дома для посемейного расселения, первоначально предусматривались и дома с коммунальными квартирами для малосемейных (2 чел) и одиночек, имевшие общую кухню и санузел. Но уже к концу 50-х годов на правительственном уровне окончательно приходят к выводу, что основным принципом расселения отныне и навсегда должен стать не покомнатный, а посемейный. Коммунальному расселению необходимо включить красный свет. Причины четко обозначены:

-коммунальная квартира не являлась проектом советской власти, а была результатом экономии средств во время индустриализации;

-проживание нескольких семей в одной квартире ненормально и является социальной проблемой;

-коммунальные квартиры — экономически невыгодный тип жилья, не удовлетворяющий современным требованиям;

-проблема коммунальных квартир может быть решена посредством массового строительства с использованием новых технологий.

При этом темпы расселения следует резко увеличить. Вот из этого противоречия и рождается требование прорыва в домостроительных технологиях. Компромисс находят в квартирах с уменьшенными размерами.

К 1957 году готовы новые проекты с новой планировкой, которые получат название «хрущевок». Автор одной из базовых серий К-7 все тот же Лагутенко. Если в «сталинках» норма жилой площади 9 м на человека плюс 5 м на семью, потолки 3 м, а кухни не менее 8, то в новых проектах норма снижается до 7 м, кухни уменьшаются до 4-6 м, а потолки опускаются до 2,5 м. В домах нет лифтов, мусоропроводов, а иногда и балконов.

Очень скромно, зато отдельно

Этажность типовых домов выясняют строго научно. Медики устанавливают: пять этажей без лифта – это предел для пожилых или нездоровых людей. Этими нормами и по сей день руководствуются в мире при строительстве социального жилья.

Николай Васильев, историк архитектуры, заместитель заведующего лабораторией градостроительных исследований Московского архитектурного института (МАРХИ):
«Последние десятилетия наиболее интересное социальное жилье строят испанцы и скандинавы. Они стараются держаться за небольшую этажность и концепцию кварталов компактного масштаба. Да, возводятся и многоэтажные здания, но это чаще всего индивидуальные проекты, а не типовая застройка. Пять этажей универсальны. Большая высота считается некомфортной для человека».

Первый опытный дом данной серии строится в Москве на улице Гримау. Серия была признана удачной, и «хрущевки» в различных модификациях стали возводиться повсеместно.

Поставили на поток

В целях создания производственной базы массового строительства жилья в период с 1948 по 1960 год в стране возводится большое число заводов по производству каменной щебенки, бетона и сборных железобетонных изделий. Если в 1955 г. в стране выпускалось всего 5,5 млн. м3 сборного железобетона, то к 1961 г. объем его производства достиг 40 млн. м3. В 1968 г. в стране уже действовало более 1000 механизированных заводов и полигонов сборного железобетона общей производительностью более 50 млн. м3 в год.

И, наконец, в качестве ключевого элемента всей системы рождается нечто совершенно новое. В начале 1961 г. Мосгорисполком принял решение о создании самого крупного в мире комбината по производству и сборке железобетонных конструкций Домостроительного комбината №1. Он стал настоящим промышленно-строительным конвейером, открывшим эпоху индустриального домостроения.

Основа производственной деятельности домостроительных комбинатов состояла в том, что разрозненные процессы заводского изготовления сборных элементов, их доставки на строительную площадку, монтажа и отделки зданий, выполняемые прежде отдельными подразделениями, объединялись в непрерывный технологический поток, действующий под единым руководством. В состав ДСК, как правило, входили: производственная база (заводы или цехи крупнопанельного домостроения или железобетонных изделий), строительно-монтажные управления и участки, а также различные вспомогательные службы.

Ничего подобного в мире еще не было. Синхронное заводское производство строительных элементов и их монтаж на объектах, жесткий почасовой график поставок, четкое взаимодействие с транспортниками, монтаж «с колес», полная технологическая комплектация всех операций на каждом объекте, работа комплексными бригадами. Дома собираются как детский конструктор методом «сухой сборки», то есть без цемента. Блоки свариваются между собой, что исключает необходимость длительной просушки. Поэтому одновременно со сборкой идет внутренняя отделка. Более того, расстояние между строящимися домами позволяет расположить кран, который участвует одновременно в сборке обоих. В результате отработки технологии через пару лет дом собирается с уровня фундамента и сдается «под ключ» за 12 дней.

Новая технология вкупе с уменьшенной площадью квартир, пониженной этажностью и минимизацией внешней отделки зданий снизила себестоимость строительства на 35%.

Первые «хрущевки» появятся в 1958 году, их массовое строительство начнется с 1960, а индустриальное с 1961 года, когда открылся первый ДСК. В 1961 году в Москве будет построено 12.7 млн. кв. м жилья исключительно в виде «хрущевок» – в 6 раз больше, чем в 1957 году. С 1956 по 1964 год жилой фонд Москвы удвоился. В 1965 году в новые отдельные квартиры вселилось в 1.5 раза больше людей, чем в 1955 году.

Отработанная технология была перенесена на весь Советский Союз. В стране было построено более двухсот ДСК, а количество вводимого жилья перевалило за 1 млн. квартир в год.

В 60-е годы число проектов начинает быстро расти, наряду с пятиэтажками строятся 9-этажные дома, и очень быстро главной целью домостроения становится не просто обеспечение собственным жильем каждой советской семьи, а обеспечение комфортабельным жильем.

В результате революции в домостроении к 1985 году в собственных отдельных квартирах проживало 85% граждан.

Как красная ковровая дорожка ведет кого-то к славе, так серая бетонная панель привела советского человека к новому городскому быту, к новому образу жизни, к новому мироощущению.

(Идею ДСК «сфотографировал» японский автомобильный концерн Toyota, внедривший в начале 60-х годов систему Just In Time (Точно во время). У них не было складов, все узлы и запчасти поступали из разных частей света по четкому графику прямо в сборочный цех на конвейер, что обеспечивало экономию до 20-25%. Божатся, что сами придумали).

Быть в тренде

Иногда сложившийся в конце 50-х годов архитектурный подход к строительству называют упрощенчеством и чуть ли не чисто советским изобретением. Однако, начиная с 20-х годов, вся мировая архитектура шла по пути рационализации и типизации жилищного строительства и упрощения архитектурных форм. Этому способствовали появляющиеся все новые строительные материалы, а также передовые методы возведения зданий. Растущий бизнес повсеместно требовал снижения расходов, в том числе, и от архитектурных решений. Достаточно посмотреть на проект 40-х «Жилая единица» мирового гения Ле Корбюзье или на стеклянные небоскребы параллелепипеды 50-х американца Мис ван дер Роэ («меньше значит лучше»), чтобы убедиться в их осознанном игнорировании архитектурных украшений.

А «хрущевки» были тенденций времени, полученный к тому же заводским путем. Сейчас их назвали бы архитектурным хитом или домостроительным хайтеком.

Директивное решение советской власти, вынесшее приговор «излишеству», стало выразителем художественного эталона времени. В мире развивался технократический тип мышления. На первый план выступали чисто практические задачи, решаемые в ущерб образности архитектуры. Научно-техническая революция установила новое отношение к архитектуре, её художественным целям. Поэтому и в СССР выбрали наиболее эффективный и простой путь типизации зданий.

Холодно. Холодно. Тепло

Чтобы оценить масштабы жилищного строительства в Союзе, сравним его с доступными европейскими данными. В Европе также боролись с послевоенной разрухой, ликвидировали возникший жилищный дефицит, посягали на «излишества» и приходили к крупнопанельному домостроению. В Англии за 12 послевоенных лет построили 2 млн. 700 тысяч квартир, выйдя на уровень сдачи 300 тысяч квартир в год. Во Франции темпы оказались чуть выше – 330 тысяч в год. Германия с 1950 по 57 годы построила 3 млн. 700 тысяч квартир – более 460 тысяч ежегодно. Напомним, что в их случае речь идет о платном массовом жилье. (Тем, кто пойдет по ссылке, рекомендуем обратить внимание на американские проекты экономжилья в виде газетных киосков и массовую застройку окраин Лос-Анджелеса 40-х). В СССР германского темпа достигли к 1950 году, к 1957 году он удвоился, а начиная с 1958 года не опускался ниже 1,3 млн. квартир в год. СССР вышел на первое место в мире по числу строящихся квартир на 1000 человек.

Однако к приведенной выше статистике необходимо сделать существенное примечание. Во-первых, наша страна гораздо холодней западных стран, а потому наше жилье рассчитано на гораздо более низкие температуры, чем, скажем, английское, которое в индивидуальных проектах вообще практически строится без фундамента. У наших домов и фундамент мощнее, и стены толще. Во-вторых, ни у кого в мире нет таких бонусов, как центральное отопление и горячее водоснабжение. Они родились еще на заре СССР.

Как и во всем мире, в СССР промышленные объекты строились в городах либо рядом с ними. Промышленность нуждается в электроэнергии, ее развитие сопровождается строительством электростанций. Оказалось, что электростанция может выполнять двойную функцию – попутно генерировать тепло для централизованного обогрева населения. Так в нашей стране появились теплоэлектроцентрали (ТЭЦ). Здесь энергия сжигаемого топлива превращает воду в пар, который вращает турбины для выработки электричества. Отработанный пар собирается для нагрева воды, которая по теплоцентралям поступает в батареи городских квартир. Он же на центральных тепловых пунктах нагревает и водопроводную воду. Остывшая вода из батарей возвращается на станцию для возобновления цикла.

Кирилл Лушин, директор Института инженерно-экологического строительства и механизации (ИИЭСМ) НИУ МГСУ:

«Из-за особенностей климата в России централизованное теплоснабжение является оптимальным вариантом. Это не идеологическое решение, а скорее вынужденное: нигде в мире нет такого плотного расселения людей в суровых северных широтах, как у нас. Аналогов Москвы — гигантского города в настолько холодном климате — в мире нет. Децентрализованное теплоснабжение России обходилось бы значительно дороже, потому что тепла нам нужно намного больше, чем даже Скандинавии или Канаде».

Автор идеи централизованного отопления профессор Электротехнического института Владимир Владимирович Дмитриев, начавший работу над проектом еще до революции. Занимаясь лабораторными исследованиями в области выработки электроэнергии для больницы Петра Великого, он пришел к выводу о целесообразности объединения процесса получения электричества и тепла для централизованного теплоснабжения больницы. Страна, приступающая к выполнению грандиозного плана ГОЭЛРО, оценила перспективу данного открытия. Инициативы Дмитриева по благоустройству Ленинградской электростанции получают поддержку, и 25 ноября 1924 г. к электростанции был присоединен первый абонент – дом 96 по р. Фонтанке.

Дмитриев разработал проекты теплофикации Пскова, Новосибирска, Красноярска, Ярославля, Астрахани, Казани, Воронежа, Петрозаводска, Тулы, Ростова-на-Дону и других советских городов.

В 1930 г. началось строительство крупных промышленных теплоэлектроцентралей. По сравнению с 1929 г. длина тепловых сетей в 1933 г. выросла в 5,25 раза, в 1938 г. – в 24,3 раза и в 1940 г. – в 26,2 раза. К концу 80-х г. прошлого века в стране насчитывалось около 200 тыс. км тепловых сетей, снабжавших теплом большинство крупных, средних и даже малых городов и поселков.

Когда в 70-х годах прошлого века в Европе приключился энергетический кризис, многие европейские страны попросту применили у себя советскую модель теплоснабжения и стали строить централизованные системы на базе ТЭЦ, найдя их самыми эффективными. Дания пользуется этой моделью и поныне.

Отапливаемое жилье с горячим водоснабжением – это отличительный признак всей советской системы, так сказать, родимое пятно в хорошем смысле слова. Недостижимый цивилизационный уровень, на котором мы существуем и сегодня, забывая об этом.

Строительная экономика

СССР в 60-е годы вышел на первое место в мире по производству сборных железобетонных конструкций и деталей, цемента, шифера, оконного стекла, стеновых и других материалов. За десятилетие промышленность строительных материалов, крупная отрасль тяжелой индустрии, буквально родилась заново.
Но строительство жилья лишь часть цепочки. Новое жилье требовало нового обустройства – мебели, бытовой техники и других предметов длительного пользования или быта. Каждый новосел становился потенциальным покупателем и инвестором в экономику страны. Повышение спроса на товары для дома приводило к увеличению их производства, так жилье оказывалось ключевым элементом новой макропродуктовой модели. Государство само подогревало дефицит предметов бытового назначения, не успевая за ростом потребностей, возникшим вследствие домостроительного бума. Например, всем советским людям был знаком такой постоянный дефицит, как мебельный. Однако взглянем на темпы продаж бытовой мебели. В сравнении с лучшим довоенным 1940 годом к 1965 году они увеличились в 12 раз, к 1970 – в 18 раз, а к 1980 – в 40 раз!

Как государству уцелеть в таком потребительском родео?

Постоянный рост качественных характеристик жилища в 60-80-ее г.г. вел к увеличению затрат на строительство 1 кв.м. жилой площади. Но действующие ставки квартплаты были оплотом стабильности среди розничных цен – тарифы на коммунальные услуги не менялись с 1946 г. и не превышали к концу 70-х гг. в бюджете граждан 3-5%, а с учетом общественных фондов потребления -2,5%. Щедрое государство и здесь платило за граждан львиную долю цены. К бесплатному жилью добавлялась почти бесплатная «коммуналка».

Советские 50-80 м на семью – это справедливая уравнительная оценка вклада отдельного трудящегося человека в общественное благо, продуманный, объективный, надежный оптимум.

Точка общественного равновесия, обеспеченная ресурсами.

Бегство от безукладности

Люди ехали из деревни в город все 20-е, 30-е, 50-е годы, расселялись в общежитиях, бараках и коммуналках, попадая из сложившегося крестьянского уклада жизни в полную «безукладность». Такая жизнь плодила людей перекати-поле, людей без малой родины, без корней, без традиций и уставов, только с большой мечтой и… большими бытовыми проблемами. Отдельная квартира становилась завершающим шагом в становлении нового советского образа жизни, нового уклада – городского. Отдельное жилье кроме непривычных бытовых удобств несло в себе также функции культурно-информационной ячейки. Книги, радио, позже телевизор делали его постоянным окном в мир, в новый социальный формат, сулящий невиданные преимущества. Квартира становилась местом постоянного культурного досуга, а собственная семья – настоящим центром притяжения советских граждан.

Наконец-то люди начинают жить по-человечески, пускают корни и не мечтают о будущем, а его планируют. И речь идет не об отдельных «успешных» гражданах, а буквально обо всем городском населении. Лишь за период с 1961 по 1970 год 109,5 млн. человек или 50% населения страны переезжает в отдельные квартиры. Не случайно именно в 60-е годы рождаемость достигла пика, а средняя продолжительность жизни 70 лет – уровень передовых капиталистических стран.

Обеспечение всех граждан собственным жильем должно было ознаменовать завершение строительства социализма как материально-технической базы коммунизма. А там и коммунизм не за горами – от каждого по способностям, каждому по потребностям…

… В 90-е годы отдельное жилье оказалось хорошей страховкой, выданной советской властью будущим российским гражданам и уберегшей их от полной катастрофы. Не будь ее, не миллионы, а десятки миллионов граждан окончательно и бесповоротно «не вписались бы в рынок». И это жилье – кость в глотке нынешней людоедской власти, дробящей цельное общество на неравные классы, мина под сословное общество. Скромные, но надежные квадратные метры мешают власти отбросить народ в африканскую беспросветность. «Реновация хрущевок» в Москве, помимо возможных благих целей – это еще и подсознательный удар новых хозяев жизни по «проклятому советскому прошлому», поставившему 85% советских семей по критерию обладания жилой недвижимостью вровень со средним европейским буржуа.

Месть за равенство.

Фантом Рублевок

А равенство налицо. Петя Иванов из Урюпинска спит на кровати, Дима Медведев из Москвы и Рома Абрамович из Лондона тоже спят на кровати. Все трое едят за столом из тарелки, играют с ребенком на полу, вешают на стенки картины и фотографии, согреваются батареями, льют воду из-под крана, нежатся в горячей ванной и ходят по нужде не на улицу. Этого достаточно для жизни нормального человека. Остальное – замурованное в кирпичные стены, залитое в бетонные подвалы и закопанное в земельные гектары ворованное ромино счастье и мелкая димина гордыня в крупных архитектурных формах.

Нормальный человек Петя еще сто лет проживет в своих советских 50-80 м, он здесь укоренен как прежде крестьянин на земле, он может ждать. Он «на своих аршинах сидел и сидеть будет». Про Рому и про Диму так не скажешь. Их, чуть что, ветром сдует. Китайцы ведь предупреждали, что ураган сломает высокое дерево, а тонкую травинку лишь прижмет к земле. Не слушают, хоть те и богаче.

Когда смотришь на архитектурные Монбланы и Эльбрусы в пригородах российских городов, торчащие из-за высоченных заборов, то вполне себе понимаешь, что все они – лишь многочисленные филиалы одной Центральной психбольницы. Жильцы здесь – тяжелые пациенты в состоянии прелести, а подобострастная обслуга – больничные санитары, ограждающие граждан от их патологических проявлений и временно скрывающие истории болезней, но всегда готовые спеленать и сделать укол.

Не современные дворцы вороватых чиновников, а именно советское жилье стало оптимальным форматом городской жизни на десятилетия. В нем ощущается трезвый расчет и здравый смысл. А в чем нет смысла, в том нет будущего.

Закончим словами известной песенки, сравнивающей советский и современный жилой формат, жилые метры простого «совка» и современного высшего чиновно-олигархического сословия:

Главней всего погода в доме,

А все другое – от «шизо».

Есть, спать и жить. А все, что кроме,

Легко уладить с помощью СИЗО

Владимир Терещенко