Трамп окончательно проиграл. Это медицинский факт. Демократы выдворят Трампа из Белого дома 20 января на инаугурации Байдена или, каким-то образом, сумев провернуть импичмент, раньше. Но это вопрос технический и совершенно непринципиальный.

Другое дело — задуматься над вопросом о причинах, сделавших этот государственный переворот возможным. А мы наблюдаем именно переворот — наглый, масштабный и, увы, успешный. Так почему же не сработала система сдержек и противовесов, успешно удерживавших американское государство от подобного захвата власти? Ведь случай-то не единственный. Такие попытки уже имели место, но тогда система справлялась. Что пошло не так сегодня?

Большинство экспертов по этому поводу сходятся во мнении, что виной всему дефицит решительности Трампа как лидера, проигнорировавшего ленинскую рекомендацию в первую очередь «брать мосты, вокзалы, телефон и телеграф».

Ведущие американисты с ними не согласны. Политическая и социальная конструкция государства и общества за Океаном слишком сильно отличаются от Европы, тем более от России времен Владимира Ильича. Там просто нет нужных «мостов и вокзалов».

В принципе, по-своему права каждая из сторон, однако они обе не учитывают того, что в «Капитале» написал Карл Маркс, и ленинского вывода — «Империализм, как высшая стадия капитализма» — на его основе. С одной небольшой поправкой. Дойдя до имперской стадии, капиталистическая система экономики не остановилась. «Конец истории» не наступил.

Глобальные процессы вообще не останавливаются. Они лишь преобразовываются с учетом новых внешних и внутренних условий. То, что мы привыкли называть демократическим государством, в действительности является инструментом самоорганизации буржуазного общества. Именно буржуазного, это первый ключевой фактор.

Все эти разделения ветвей и отделение законодателей от исполнителей, исторически возникли не на пустом месте. Они являются результатом стремления наиболее крупных представителей «богатого сословия» обеспечить оптимальный лично для себя баланс между безопасностью своих личных состояний и возможностью богатеть дальше от лица общества.

Наивно думать, что «все решает народ». Также наивно полагать, что эту систему придумали капиталисты. Достаточно вспомнить «кричальщиков», нанимавшихся за деньги «золотыми поясами» в средневековом Новгороде. Чтобы перекричать решения по важным «общим» вопросам в свою пользу на народных вече.

Это не хорошо и не плохо, это просто сухой исторический факт. Какими бы богатыми ни были отдельные «толстосумы», они не могли противопоставлять себя остальному обществу, так сказать, в одно лицо. Потому решающими оказывались прежде всего групповые интересы.

А так как разных групп даже в рамках одной территории, одного рынка и одной его ниши в тот период имелось «в товарном количестве», им требовалось обеспечить баланс как гарантию защиты от узурпации власти в пользу одной узкой группы лиц.

Именно отсюда возникла потребность в публичном писаном праве, обязанность соблюдать бюрократические норматирующие ритуалы и строго следовать традициям, легитимизированным «публичным решением общества», через выборы, голосования и референдумы.

По той же причине абсолютно недопустимым считалась любая попытка обхода «системы сдержек и противовесов», именуемая узурпацией. При сколь угодно широком диапазоне расхождения интересов между отдельными группами они очень быстро объединялись против узурпатора. Просто чтобы однажды не оказаться на плахе.

Хорошо ли это было для простого народа — вопрос отдельный. Тогда это ему шло на пользу. Без разницы, кто конкретно получит официальное право строить мост или класть дорогу. Он в любом случае станет нанимать работников. Что в итоге привело массы к убеждению об отделенности бизнеса от политики. Кто бы конкретно ни оказывался президентом или бургомистром, формализованная система продолжала функционировать по одним и тем же правилам.

Империализм здесь являлся лишь результатом естественного процесса укрупнения капитала, озабоченного обретением защиты от более сильного соседа. Только уже не внутри городского цеха или отраслевой гильдии, а вне ее — в соседнем государстве.

Но даже на империалистическом этапе внутри империи принцип конкуренции между разными (это второй принципиально важный момент) группами «капиталистов» оставался неизменным. Сильное государство им всем требовалось в совершенно равной степени. И как источник заказов, и как гарант стабильной предсказуемости правил игры (в широком смысле этого слова — от экономических до социальных), и как инструмент захвата новых территорий, способных стать рынками в первую очередь для «своих» капиталистов.

В смысле — национальных, то есть принадлежащих (признающих свою принадлежность) к конкретной империи. Следует помнить, что понятие нации возникло лишь в процессе формирования именно буржуазного государства. До того наций, как общности владельцев паспорта конкретного государства, не существовало. Были только национальности в узком этническом (кровном) понимании.

В этом месте необходимо подчеркнуть третий принципиально важный момент. Даже сильное централизованное государство, достигшее состояния империи, несмотря на значительные подконтрольные ему ресурсы, в общем масштабе экономических отношений занимало довольно небольшое место. Оно лишь устанавливало единые правила и следило за их исполнением, а также за сохранностью границ. Его собственные прямые заказы, финансируемые «из казны» составляли от силы 7 — 9% совокупного ВВП, если говорить в привычных сегодня понятиях.

Поэтому бизнес в структуру государства лез не особенно. Достаточно было лишь в хорошей степени «дружить с нужными людьми». И строго следить за соблюдением баланса властных возможностей конкурентов в рамках упомянутого выше «второго принципа».

Надо отметить, «следили» хорошо и с выскочками расправлялись очень жестко. Кому интересно, рекомендую почитать увлекательную историю с попыткой Джона Рокфеллера сосредоточить в своих руках всю мировую нефтедобычу и нефтеторговлю. В 1878 году Standard Oil контролировала, по разным источникам, от 85% до 90% предприятий, занимающихся переработкой нефти.

Но даже будучи официальным миллиардером — еще в тех ценах, сегодня его состояние оценивалось бы в 2,5—3,1 трлн долларов (для справки, по состоянию на декабрь 2020 самый богатый человек мира — Илон Маск имеет всего 188 млрд, второе место занимает Джеф Безос со 184 млрд), — Рокфеллер не смог противостоять разделению Standard Oil на семь независимых частей по решению Верховного суда США в 1911.

Именно потому, что он попытался нарушить все тот же «второй принцип». Сосредоточенный в один руках слишком крупный капитал стал прямой угрозой системе буржуазного «демократического» государства.

В несколько меньшем масштабе и с поправкой на итоги Второй мировой войны, но по той же причине под разделку попал основанный в 1925 году немецкий химический конгломерат И. Г. Фарбен.

Говоря об империализме как высшей форме капитализма, Владимир Ильич в целом был прав, но свои выводы он написал на начальном этапе процесса, когда буржуазные империи еще только начали складываться. Потому классик марксизма упустил важную мелочь. Общественные социальные и экономические процессы, достигнув пика, не останавливаются.

Они либо разваливаются под гнетом накопленных внутренних противоречий с деградацией до предыдущего уровня социально-экономической организации общества, либо продолжают движение дальше, преобразовываясь в следующую форму. Ленину казалось, что ею должен стать коммунизм, но жизнь пошла иначе.

Все сломалось в результате Второй мировой войны, которую множество историков справедливо считают вторым актом войны Первой, часто именуемой «империалистической». Слишком много после нее осталось глобальных нерешенных вопросов, устранить которые тогда полагалось возможным только силой оружия.

Как отмечалось выше, империи возникают как результат объединения национальной буржуазии для целей расширения границ подконтрольного ей экономического пространства. Хотя после 1945 на периферии «цивилизованного мира» ключевые игроки еще пытались «доиграть партию», в целом невозможность экстенсивной экспансии стала понятна еще на ялтинской конференции «Большой тройки».

Весь этот длинный экскурс в историю необходим для понимания того, что, окончательно сложившись к середине 1960-х годов, империализм дошел до ключевой переломной точки, последствия чего и привели к «феномену Трампа» в 2016.

Кто играл в монополию, знает, что партия четко делится на три этапа: колонизацию, консолидацию и монополизацию. Сначала игроки скупают все, до чего дотягиваются. Потом начинают сложный обмен активами, чтобы в итоге остались двое самых крупных монстров, которые и доводят партию до разорения одного из них.

Так вот, к середине 1960-х готов этап колонизации мировой буржуазной капиталистической экономики закончился. Начался период консолидации. Это хорошо видно на размерах бизнесов крупнейших компаний и сокращении количества конкурентов внутри отдельных отраслей. Для примера, если в 30-е годы ХХ века в США существовало больше 30 независимых авиастроительных предприятий, то в 1952 их осталось уже всего 9. Зато в год они выпускали около 11 тыс. военных и 4 тыс. гражданских самолетов.

А любая консолидация упирается в деньги. Расти только на свои означает заведомо проиграть тем, кто расширяется на заемные. Так, в 70-е годы добравшийся до высшей стадии капитализм начал трансформацию из подавляюще промышленного в преимущественно финансовый. Деньги стали делать деньги напрямую, деградируя важность промежуточного этапа товарного производства.

Причем делать это темпами, намного превосходящими темпы роста промышленных производств. В результате к августу 2019 года суммарная капитализация 100 крупнейших производящих компаний мира, достигла 21 трлн долларов, а суммарный объем чисто банковских «бумажных» активов, включая производные инструменты (деривативы всех видов) уже в 2009 превышали 600 трлн. Причем 95,9% этой прорвы «бумаг» владели всего четыре банка: JP Morgan Chase, Cirtigroup, Bank of America и Goldman Sachs. Для справки, расходная часть федерального бюджета США на 2020 год составила 4,7 трлн.

Таким образом, сегодня оказались нарушены сразу три фундаментальных принципа буржуазного государства.

Во-первых, оно перестало быть буржуазным. Упомянутыми выше четырьмя банками владеют менее двух тысяч человек. Ну как владеют, имеют более-менее значимые пакеты акций. В то время как «все решают» примерно 566 имеющихся в Америке миллиардеров.

Причем даже из них далеко не все имеют долю в условном Bank of America. Например, Трамп тоже миллиардер, но банк Signature на днях принудительно закрыл у себя все его счета. Словом, это американское (шире, западное, включая европейское) общество осталось буржуазным только номинально.

Во-вторых, государство перестало быть конкурентным. Как, впрочем, и экономика тоже. В США гражданские самолеты производит только Boeing, военные — он и еще General Dynamics. Ракетостроительный гигант — один. Интернет-поисковик — один. Социальная сеть — одна. 73% взрослых в США пользуются YouTube. Производителей массовых операционных систем формально два, но доминирующее положение занимает Microsoft, если говорить о десктопах и ноутбуках, и Google, если говорить о смартфонах и планшетах. И так далее.

Так что сложная система сдержек и противовесов в государственном механизме больше не нужна. Внутри себя они ее сформировали на основе взаимного обмена долями бизнесов и разделением рынков. И там она работает проще, быстрее и эффективнее государственной.

А самое главное, в ней отсутствует понятие массового избирателя в виде граждан «с улицы», перед которыми надо отчитываться и к чьему мнению следует прислушиваться, «чтобы на следующих выборах не вылететь с поста».

В-третьих, империалистические рамки для них уже слишком тесны. Для примера, население США составляет 335 млн человек, а аудитория YouTube — превышает 2 млрд. На Америку приходится всего 15% его трафика. Только 33% популярных видео YouTube на английском языке, а всего там контента на 80 разных языках. Потому что пользуются платформой жители 92 стран.

В некоторых из них YouTube является основным источником видеоконтента. В частности, в Индии им пользуются 93% зрителей. И самое главное, 70% того, что люди там смотрят, определяется собственным алгоритмом рекомендации платформы.

Или взять Twitter. Активных пользователей 330 млн в месяц, а людей, его читающих без создания учетной записи — еще 500 млн. Доля Google на мировом рынке поисковых запросов — 70,6% (это 2 трлн запросов в год). Ближайшие конкуренты: Bing — 13.2%; Baidu — 11.77% и Yahoo — 2.3%. И все.

Когда говорят про глубинное государство (например, в США), то фактически имеют в виду именно этот узкий круг лиц, владеющий монополиями в своих сегментах (в том числе — в мире) и располагающий деньгами более чем на два порядка превышающими уровень не только собственного государства, но и всего коллективного Запада вместе взятого.

А благодаря специфике устройства буржуазного демократического государства, у них в этой системе реально «все схвачено». Причем это тоже сложилось вовсе не вчера. Знаменитая фраза Чарльза Вильсона — что хорошо для General Motors, то хорошо и для Америки — была произнесена еще 15 января 1953 года, когда сенатский комитет по военным делам обсуждал его кандидатуру на пост министра обороны США.

Только в тот момент у GM в Америке было больше 26 серьезных конкурентов, а сегодня их всего два — Ford и Chrysler. Да и то, если разбираться в паутине взаимного обмена акциями, правами, разработками и прочими активами, там сам черт ногу сломит в вопросе — кто кому принадлежит.

Что еще важно: деньги для функционирования экономики печатает тоже узкий междусобойчик из 12 частных банков, называющих себя Федеральной резервной системой. Подчеркиваю, частных. Даже президент Америки максимум, что может — это вежливо о чем-нибудь просить их руководство. И совсем не факт, что они его просьбу согласятся удовлетворить.

В общем, глобализм — это следующая после империализма стадия капитализма, характеризующаяся тем, что институт государства им для дальнейшей жизни попросту не нужен. «Реднеки» могут сколько угодно демонстративно ходить с автоматами по улицам, но за едой они все равно пойдут в торговые сети, за развлечениями — в Goggle или YouTube, а платить за это продолжат бумажками, выпускающимися ФРС, которые к тому же зачастую возьмут в долг у того же Cirtigroup.

И вот теперь самое время задуматься над ответом на изначальный вопрос о принципиальной ошибке Трампа. Если отбросить придуманную его имиджмейкерами шелуху, Дональд Фредович что попытался сделать?

Он почему-то решил, что если выскочить чертиком из табакерки, рывком пробиться в Овальный кабинет и громко стукнуть тапком по полированной столешнице у окна с видом на красивую лужайку, то вся описанная выше разжиревшая и разросшаяся до неимоверных размеров глобалистская, давно уже транснациональная финансовая гидра вздрогнет и покорным табуном побежит как-то утрамбовываться в фатально для нее тесные рамки империалистической модели государства образца середины прошлого века. Потому что так повелел всенародно избранный президент.

Нет, американисты совершенно правы: «брать» мосты, почту и вокзалы с телеграфами абсолютно бесполезно. Захватывать нужно было самое главное — деньги. Начиная с национализации ФРС, далее продолжая активами банков и финансовых компаний, и заканчивая полным и безоговорочным запретом на любой лоббизм, как принципиальное явление.

Но для этого одного девиза про «эгегей» и красной бейсболки с самого начала было совершенно недостаточно. Требовалось уже иметь убежденный и решительный кадровый резерв сторонников для создания собственного ЧК и отрядов «революционных матросов». В идеале, еще привлечь на свою сторону хотя бы половину наиболее боеспособных частей армии. Иметь до, а не надеяться все это получить по итогу пафосных выступлений в Twitter после избрания.

Потому и получилось, что на протяжении последних четырех лет в США развивался не корпоративный государственный переворот. Там сошлись сразу две новые буржуазные революции. Из которых одна являлась глобалистской, а другая — реакционной, направленной на возврат к «былым имперским временам».

С той разницей, что необходимые инструменты и ресурсы для реализации своего проекта у глобалистов уже были, а у консерваторов их не оказалось. И на государственный механизм опереться не вышло ввиду чрезмерности масштаба его гнилости.

Можно сказать, что Трамп проиграл потому, что не хотел доводить свою страну до революции и связанной с этим большой крови. И по-своему он даже прав. Еще нигде и никогда в Истории подобное не происходило без массового кровопролития.

За четыре года Гражданской войны в США (1861—1865) суммарные только военные потери составили 664,9 тыс. человек, или 2,1% населения страны того периода. И это не считая «убыли» еще около 3 млн человек в результате голода, болезней и бандитизма, ставших следствием боевых действий.

Если ту же пропорцию, с поправками на современную специфику, перенести на современность, то цена Второй Гражданской в Америке может составить до 25−30 млн человеческих жизней. Так ли уж не прав оказался Дональд Трамп, не рискнувший ступить «на революционный путь», — пусть каждый для себя решает сам.

Впрочем, как бы чудовищно такое ни звучало, сейчас это уже абсолютно неважно. Глобалисты победили. И американское государство они все равно развалят. И не только американское. Может, именно крови прольется меньше, но жизней там все равно они поломают, скорее всего, сопоставимо. Потому что 70 млн голосовавших за Трампа просто так «под новые ценности» не переформатировать.

А вот для России из всего перечисленного выводы делать как раз самое время. Потому как «эти волки», когда посчитают, что дома они закрепились достаточно прочно, пойдут под себя перекраивать весь остальной мир, включая Европу и нас с вами.

Так как анализ получился и без того длинный, подробному раскладу и обоснованию будет посвящен отдельный материал. Тут я приведу лишь лаконичные итоговые выводы.

Чтобы не допустить подобного в России, нам следует рубить не вершки, а корешки. Снос государства глобалисты осуществляют через эмоциональную раскачку предварительно атомизированного, максимально разделенного на жестко противостоящие «все против всех» группы по каким угодно признакам. От идейных и культурных до мечтательных, этнических и гендерных. Следовательно, необходимо сочетание цензуры с формированием собственной национальной идеи, объединяющей толпу отдельных людей в социальное общество.

Стоит признать, что основой общества всегда является единство взглядов на базовые культурные и морально-этические ценностные императивы. А с этим у нас, мягко скажем, пока не очень хорошо.

Далее, в относительно сжатые сроки необходима коренная реорганизация банковско-финансовой системы. В идеале — на основе технологии криптовалюты. Тут хорошим примером может служить система, реализуемая в Китае на базе криптоюаня. Когда граждане и предприятия открывают счета не в частных банках, а сразу в ЦБ. Благо современные коммуникации и развитие вычислительной техники такое позволяют реализовать относительно просто.

Чтобы прочим частным банкам осталась лишь техническая роль «представлять» ЦБ в повседневных операциях, вроде оформления документов на открытие счетов. Впрочем, и эта задача также вполне решабельна с помощью мобильных приложений. Заработала же схема с самозанятыми, для оформления статуса которых желающим никуда по присутственным местам ходить не надо.

В общем, деньги должны быть строго государственными. И прибыль от их использования, в том числе в частных проектах, — тоже. Имеется в виду банковский процент.

Что касается экономики в целом, то необходимо ликвидировать перекос капитала из промышленной области в финансовую. Деньги должны стимулировать материальное производство и обеспечивать реальную занятость, а не складироваться по банковским счетам. Это неправильно, когда свободных остатков на счетах в банках лежит в сумме, сопоставимой с национальным ВВП, и в то же время экономика стонет от дефицита кредитных средств.

Также требуется широко стимулировать мелкий и средний бизнес, чтобы страна не оказалась в критичной зависимости только от крупных корпораций. И очень внимательно следить за уровнем монополизации во всех отраслях и направлениях.

Ну, а про формирование собственного закрытого экономически устойчивого кластера сегодня не говорит только ленивый. Тридцатипроцентная зависимость российского ВВП от внешней торговли с миром, который жаждет нас уничтожить — не самый лучший вариант самозащиты.

Понятно, что все это не так просто, но другого пути у нас попросту нет. Иначе нас банально затопчут. У нас меньше десяти лет, чтобы нас не смяли. У Сталина было больше.