Вна Украине рассекретили очередной пакет документов о работе станции накануне аварии. Изучение их объясняет, почему критическую ситуацию поначалу не восприняли всерьез — всевозможные ЧП были привычным делом на станции.

Строительство велось с грубыми нарушениями, не соблюдалась техника безопасности, полноценная охрана отсутствовала. Как следствие, несчастные случаи носили массовый характер, равно как и хищение дорогостоящего оборудования. Не лучшим образом обстояли дела и с бытовыми условиями в городе энергетиков — Припяти.

В основном это материалы органов КГБ УССР, которые следили за происходящим на Чернобыльской АЭС через своих агентов и доверенных лиц, завербованных среди работающих на станции.

Проблемы на ЧАЭС начались задолго до взрыва. Так, в 1973 году сотрудники КГБ докладывали о неудовлетворительной работе арматурного цеха и проблемах при укладке бетона. Прочность арматуры не соответствовала проектной, но это никого не смущало — чертежи уже потом подчищали под то, что построили по факту.

В 1976 году на ЧАЭС поступили бракованные трубы. О том, что они непригодны для эксплуатации, знали абсолютно все — и главный инженер строительства, и директор станции Виктор Брюханов, и директор предприятия-изготовителя. Тем не менее трубы приняли и пустили в строительство, продлив контракт на дальнейшие поставки. И даже доклад инспекторов в Киевский обком ничего не изменил.

Не только с трубами была такая история. ЧАЭС делали из некачественной облицовочной плитки и кирпича, а Ижорский завод имени Жданова в Ленинградской области отправил в Чернобыль непригодный для установки напорный коллектор для атомного реактора. В материалах КГБ постоянно отмечается, что начальство знало о тех или иных нарушениях, но ничего не делало, чтобы исправить ситуацию и наказать виновных.

К проблеме некачественного оборудования и стройматериалов и непродуманной логистики прибавлялись и нехватка рабочих рук, и слабая организация труда, и неквалифицированный подбор кадров, так что сроки сдачи первого энергоблока в итоге были сорваны — его запустили в 1977 году, а не в 1974-м. Вероятно, тянули бы и дольше, если бы не попытка Москвы подстегнуть строительство Чернобыльской АЭС.

В одном из опубликованных документов говорится, что в мае 1976 года в Чернобыль прибыла выездная коллегия Министерства энергетики СССР под председательством министра Петра Непорожнего. В состав делегации вошли первый секретарь Киевского обкома и инструктор ЦК КПУ. В их присутствии вопрос о сроках запуска не поднимался.

Однако после отъезда партийного руководства Непорожний собрал всех начальников главков и потребовал закончить работы в 1976 году любой ценой. Радиационное заражение явно пугало чиновников меньше, чем гнев столичных начальников, так что и техника безопасности соблюдалась на соответствующем уровне.

Многочисленные нарушения, тем более молчаливо одобряемые на высоком уровне, разумеется, приводили к авариям. Причинами становились и некачественное оборудование, и человеческий фактор, ведь дисциплина и технология работ на предприятии откровенно хромали. К примеру, в 1976 году по вине одного из прорабов были повреждены баки хранилища жидких отходов. Случившееся, разумеется, попытались скрыть. Баллоны с хлором на ЧАЭС не имели предохранительных клапанов и заглушек, что было чревато утечкой.

Электрооборудование, в том числе контрольно-измерительные приборы, не соответствовало требованиям. А в одном из документов 1983 года отмечалось, что в ходе эксплуатации трех действующих энергоблоков наблюдается «постоянная недовыработка поступающего на станцию ядерного топлива и отсутствие четкого контроля за его использованием».

27 аварий случились на Чернобыльской АЭС с января 1978-го по декабрь 1982 года, было зафиксировано еще 87 случаев отказа оборудования.

В феврале 1982-го председатель КГБ УССР Виталий Федорчук докладывал в ЦК КПУ об аварийной остановке на третьем энергоблоке мощностью в миллион киловатт. Там внезапно открылся главный предохранительный клапан, что вызвало гидравлический удар и разрыв трубы сбросного коллектора острого пара. Предварительное расследование установило, что стенки у трубы коллектора были тоньше, чем предусмотрено проектом. Но никакого нарушения в этом не нашли: использование непригодных материалов «из-за отсутствия проектных» согласовали в самом Министерстве энергетики СССР.

Самая крупная авария за тот период случилась в сентябре 1982 года на первом энергоблоке во время пробного пуска реактора. При подъеме его мощности произошел разрыв одного из каналов. Простой энергоблока составил три месяца, ущерб — 33 миллиона рублей. В ходе расследования было выявлено 20 грубейших нарушений технологического регламента по эксплуатации I и II очередей станции, а также серьезные недоработки в самом регламенте. Жители Припяти распространяли «искаженные слухи» о случившемся, отмечали в КГБ.

Авария привела к утечке радиации. В нескольких километрах от ЧАЭС было зафиксировано повышение радиоактивности верхнего слоя почвы и растений. На земле в хуторе Чистогаловка обнаружили труднорастворимые, так называемые горячие частицы, которые при попадании в организм человека могли вызвать тяжелые заболевания. При этом, как подчеркивалось в одном из документов, «через официальные и оперативные возможности приняты меры по недопущению утечки результатов работы комиссии».

Имеют место факты, когда отдельные руководители сознательно идут на грубейшие нарушения технологических норм ведения строительства, думая только о том, как быстрее сдать объект, не заботясь о его будущем и возможных трагических последствиях — информация для начальника подразделения УКГБ УССР по Киеву и Киевской области Н. Вакуленко, 19 декабря 1978 года

Судя по рассекреченными материалам, у властей была информация не только о нарушениях и авариях при строительстве и работе ЧАЭС, но и о дефектах самого проекта станции, которые могли привести к опасной ситуации. В одном из документов УКГБ СССР по Москве и Московской области, датированном весной 1983 года — то есть за три года до аварии, — прямо говорилось, что Ленинградская, Курская и Чернобыльская АЭС из-за конструкции реактора РБМК-1000 являются наиболее опасными с точки зрения их дальнейшей эксплуатации, что может иметь «угрожающие последствия».

Нарушения при строительстве объектов ЧАЭС приводили не только к выходу из строя оборудования и угрозе распространения радиации, но и к несчастным случаям.

В документах описываются происшествия: два сварщика получили тяжелые ожоги из-за грубого нарушения техники безопасности, у одного из них было поражено до 55 процентов тела; слесарь упал в вентиляционную шахту, которая не была огорожена, получил сотрясение мозга и перелом обеих ног. Многие руководители умышленно скрывали несчастные случаи, выборочная проверка выявила 20 таких попыток.

170 человек получили производственные травмы на Чернобыльской АЭС за три квартала 1978 года.

Отдельной проблемой на Чернобыльской АЭС было нарушение пожарной безопасности. Одна из проверок показала, что руководство станции проявляет в этом вопросе «беспечную халатность». Автоматические системы пожаротушения и сигнализации находились в плохом состоянии, подъездные пути к объектам АЭС не расчищались от снега, склады были захламлены и не оборудованы пожарной сигнализацией.

Всего проверяющие обнаружили около 15 грубейших нарушений, которые могли привести к ЧП. О них сообщили в УВД Киевского облисполкома, однако там заявили, что проверка объектов строительства займет много времени, а МВД УССР данной задачи перед ними не ставило.

Чернобыльская АЭС зачастую была беззащитна не только перед возможными пожарами. Серьезную опасность представляла недостаточная охрана. В докладной записке 1976 года начальнику КГБ по Киеву и Киевской области Николаю Вакуленко утверждалось, что на атомных станциях в РСФСР соблюдается «строжайший режим». Это способствует своевременному вводу объектов в строй и дает определенную гарантию от возникновения ЧП. На строительстве же Чернобыльской АЭС какой-либо режим отсутствует, а на замечания по этому поводу директор станции Брюханов и начальник управления строительства Василий Кизима отделываются «одними заверениями».

Штат ВОХР был недоукомплектован. Для охраны важных объектов, в том числе реакторного зала, администрация привлекала военных на договорной основе. В 1977 году из полутора тысяч производственных помещений, необходимых для нормальной работы атомного реактора, охранялись три. Въезд и выезд автомобилей на территорию станции практически не контролировался. При этом Минэнерго и МВД СССР долго не могли решить проблему с выделением милицейской охраны для ЧАЭС.

Из-за отсутствия нормальной охраны на Чернобыльскую АЭС проникали посторонние лица и воровали ценное оборудование, которое к тому же могло «фонить». В сентябре 1976-го неизвестные пробрались в щитовую системы управления и защиты блока «А» и украли выключатели, резисторы, транзисторы. В январе 1977-го в одном из помещений блока «В» были взломаны двери, исчезло дефицитное электрооборудование — диоды и селеновые выпрямители.

В 1980-1981 годах разукомплектованием оборудования был нанесен ущерб на 140 тысяч рублей, за полгода 1983-го стоимость украденного оборудования составила 60 тысяч рублей. Некоторые из украденных предметов могли стать источником радиоактивного излучения.

Хищениями занимались и работники АЭС. Ранее судимый начальник склада воровал стройматериалы и спекулировал ими. Один из прорабов нанимал несуществующих рабочих и получал за них деньги. Интересно, что об этих фактах сообщали в милицию, но начальник Чернобыльского РОВД подполковник Чуясов в первом случае не принял никаких мер, а во втором — тормозил расследование возбужденного дела.

Это Украина, товарищ. Не украл — не хохол.

Характерная история случилась с прудом-охладителем для омывающей реактор воды. В нем разрешили разводить рыбу, но реализовывать ее населению можно было только после проведения необходимого анализа на радиоактивность и получения разрешения санэпидстанции. Однако местный рыбокомбинат игнорировал это требование. Более того, по указанию начальника цеха рыба продавалась за наличный расчет частным лицам, что вызывало недовольство местного населения, которое знало о запрете вылавливать ее из пруда.

История с рыбой была не единственным поводом для возмущения среди работников ЧАЭС и жителей Припяти.

Летом 1980 года в Припяти готовились «массовые антиобщественные выступления» из-за плохих условий проживания в общежитиях и частном секторе (давайте же, расскажите нам про бесплатные квартиры в СССР для всех). Их инициатором был некий рабочий завода «Юпитер» В.Г. Ященко, который напечатал 30 листовок с призывом организовать протестную демонстрацию. Властям удалось сорвать планы недовольных.

В городских магазинах возникали стихийные сборища из-за плохого качества и перебоев в снабжении хлебом, пока работу хлебозавода не удалось наладить. «Нездоровую обстановку» среди жителей вызывали проблемы с водоснабжением. Работники ЧАЭС писали коллективные письма с жалобами на жилищные условия и нехватку мест в детских садах. Письмо в президиум Верховного Совета СССР и ЦК КПСС подписали 160 человек.

Чекисты выявляли среди работающих на строительстве ЧАЭС людей, которые, очевидно, считались подозрительными. Например, тех, кто выезжал за рубеж или переписывался с жителями капиталистических стран, имел судимость за государственные или уголовные преступления. Был обнаружен один реэмигрант из Китая, один бывший участник ОУН-УПА (запрещенная в РФ организация) и восемь психически больных с агрессивными наклонностями. КГБ также сообщал об увеличении численности немцев на ЧАЭС и приверженцев «секты ЕХБ» (очевидно, имелись в виду Евангельские христиане-баптисты), в их среде были завербованы агенты.

Прекрасный СССР, который мы потеряли. Прекрасная советская Украина, которая преуспевала.