Сказка для рутоповцев, скучающих в субботу

Смеркалось. Солнце, страдавшее от коронавируса, сморкалось альфа-частицами и гамма-излучением и медленно клонилось к закату. В рутоповском оазисе все занимались привычными делами. Кто-то заострял вопрос «В чём ошибался Маркс?», кто-то метал дротики в атеистов, кто-то игрался разнообразной техникой, попутно выясняя её достоинства и недостатки. Поклонник мулаток обнимался с ними под развесистой клюквой, лениво потягивая кальвадос и время от времени бросая в пространство клич: «Терран должен уйти!» Адепт здорового образа жизни нарезал круги вокруг пальм, законник задумчиво листал Кодексы, старый кот лениво дремал аксакалом под саксаулом.

И тут привычный ход вещей был нарушен. Со стороны пустыни Чморовки в оазис тяжёлой поступью вступил Верблюд. На шее парнокопытного громко позвякивало бронзовое ботало на красной ленточке, над левым глазом красовался свежий пластырь, а на боку — татуировка «Camel». Все слегка ошалели от такого явления мозоленогого народу, а Верблюд тем временем гордо встал и трубно возгласил:
— Каку только хрѣнь не придумают, чтобы заср@ть людям мозги и сидеть у них на шее… Лишь бы никто не сообразил, как устроена эта самая, ср@ная политэкономия — одни работают, другие делят, не допуская к дележке результатов труда работающих и общество.

Смотрящий за оазисом вежливо сказал:
— Товарисч, аккуратнее с обсценной лексикой. Продолжение употребления матюгов ничем хорошим не кончится.
— Собссно, я тут ненадолго, изучаю дегенератов…
— Вы случайно не из британских учёных? — спросил дотошный адепт ЗОЖ.
— Не-е, он из Семея, — лениво муркнул кот.
— Какого Семея?
— Ну, как из какого? Из бывшего Семипалатинска, который казахи в 2007-м для улучшения имиджа перекрестили в Семей.
— А понятно: Camel из Семея. Прикольненько!

Верблюд бросил высокомерный взгляд на собравшихся и продолжил вещать:
— Я несу вам благую весть о том, что имеет значение лишь результат труда и как, и кем он делится. Весь словесный понос на темы стоимости, прибавочной стоимости, нужен лишь для отвода внимания от сути паразитирования в обществе. Главное для паразита — право распределения результатов труда, вот в чем их выгода была и есть. А вовсе не в праве собственности, как морочил головы старый бородатый еврей. Социальный паразит — паразит внутривидовый, аналог раковой клетки — объедает, губит сородичей, заодно и будущее собственных потомков. Единственный шанс людей выжить — признание массами абсолютной необходимости защиты от социальных паразитов. Вот и вся политэкономия. Всё остальное — хиромантия шулеров…
— Эдак вы, батенька, всю науку к паразитам сведёте! — иронично протянул кто-то из сидящих у озерка.

Тут Верблюд разъярился, комментами стал плеваться и обсценно выражаться. Старый кот, проснувшись, привычно отобразил ситуацию рифмованными строчками:
Вставить в спич свой норовит
camel слово «паразит»,
без него и спич не в радость,
без него он не звенит.
Бедный, бедный наш Верблюд,
ему кушать не дают.
Все блага у паразита,
у Верблюда только труд.
Разъярился дромадер,
всех послал на букву еръ,
а возможно — на другую,
ту, что силой в сто ампер.

Любитель кальвадоса, узрев сквозь винные пары родственную душу, крикнул:
— Эй, любезный! Подь сюда! Обсудим на моём симпозиуме проблемы борьбы с паразитами.
— Способов до хрѣна. Главное, чтобы абсолютная необходимость защиты была признана массами. Без этого, кирдык, как динозаврам, и паразитам, и непаразитам…
— Иди ко мне, я тебе ещё один способ покажу.

Верблюд величаво подошёл к кальвадософилу. Через минуту они уже оживлённо беседовали, а спустя четверть часа пьяный Верблюд мощно храпел под пальмой. Любитель же кальвадоса нежно шептал мулатке в ушко:
— Поедем в номера, тьфу ты, в соседний оазис. И предадимся тому, чего душа желает.

Мулатка кокетливо хихикала:
— На чём же, милый, мы поедем?

Кальвадософил хмыкнул и пнул спящего Верблюда:
— Да вот на нём и поедем! На то и Верблюд, чтобы по барханам ездить!

Любитель кальвадоса вытащил из-за пояса роскошный кнут и огрел Верблюда:
— Вставай, животное! Хватит паразитировать, попивая мой кальвадос, будем сейчас результаты твоего труда распределять!

Верблюд заполошно вскочил, а кальвадософил во второй раз огрел Верблюда прямо по центру горба, мигом превратив дромадера в бактриана. Ветеран-легионер мигом взнуздал Верблюда, усадил меж горбов на роскошное седло мулатку, вскочил сам и, в третий раз огрев Верблюда кнутом вдоль хребта, крикнул:
— Шевелись, животное!

Вихрем понёсся Верблюд по пустыне, утомлённое солнце скатилось за горизонт, оазис погрузился в наступившую ночную тишину…