Если смотреть на СВО «общим планом», как на тренд, в котором сглажены флуктуации — вам будут видны только генеральные ошибки, а в данном случае таковых не обнаруживается. Если бы они были — сейчас Россия отбивалась бы уже в районе Бородинского поля, и пополнения на фронт шли бы прямо через Красную площадь.

Ручаюсь вам, при понижении уровня рассмотрения вы будете видеть несообразностей всё больше и больше. На самом нижнем уровне рассмотрения кроме проблем, напряжения и окружающего вас хаоса вы не увидите вообще ничего — даже в самом успешном проекте.

Если вы посмотрите на три любые стройки, то увидите на них одно и то же. Там будут замызганные землекопы, ломающиеся машины, там каменщик Вася уронит кирпич на голову бетонщику Ване, там бульдозерист Ахмет случайно засыпет гравием плотника Ашота, а сторож Михалыч, вместо охраны вверенного имущества, украдет пару мешков цемента, после чего прораб Петров будет орать матом на завхоза Сидорова…

Но через год на одной стройке будет стоять большой красивый дом. На другой — разваливающееся недоразумение. Третья стройка останется котлованом.

Вы пройдете мимо третьей и скажете «Ну это ж было понятно!», но не сможете объяснить, почему между третьей и второй все же есть разница. А когда вам покажут на первую, вы и вовсе встанете в тупик: странно, ведь все три раньше выглядели одинаково!

На третьей и даже второй стройке вы не видели умытых рабочих в чистеньких спецовочках, распевающих песенки из советских кинофильмов про ударников труда. Но вы их не видели и на первой стройке, так почему дом-то в итоге построен?

А потому, что этих чистеньких спецовочек вы не увидите нигде, кроме советского агитпроп-кино. И будет построен дом или нет — зависит не от них.

Будет дом прочным и красивым, или будет рассыпающейся грудой строймусора — зависит от проекта дома. Будет ли он вообще построен — от организации стройки. А от кирпича, выпавшего из рук у Васи, зависит только судьба подвернувшегося под кирпич Вани, что в масштабах дома — величина незаметная.

Так что на низовом уровне в любом серьезном проекте — стройка, война, подготовка к новогоднему застолью, организация встречи президентов — будет хаос и бардак. «Проект подобен живому человеку: если смотреть на него с самого низа , то видишь только задницу» ™.

Первая страшная правда любого проекта, и войны тоже, просто в случае войны эта правда выглядит еще страшнее:

Всем плевать на детали. Задача поставлена, ресурсы выделены. Выполняйте. Разбирайтесь как хотите (это называется «инкапсуляция»), вам на месте виднее.

Мешок цемента дали — неси. Донес? Молодец. Не донес? Не молодец. Донес, но потянул спину? Молодец, до свадьбы заживет, теперь давай, там еще машина этих мешков.

Дом построить поручили? Построил — молодец. Не достроил, в смету не уложился? Если в смете не были заложены допустимые потери — составитель сметы не молодец, а если потери слишком велики — ты не молодец. Ну а если я поручил тебе эту смету, закладываясь на то, что потери будут нулевыми, ничего не поломается, не испортится, никто не заболеет невовремя, ничего не украдут и т.д. — то я сам очень сильно не молодец и скорее всего профнепригоден.

На войне это означает, что когда генерал ставит задачи полковникам, полковники — майорам, те — лейтенантам, те — сержантам, а те — солдатам, то детализация нарастает. Генерал в каждый сухпаек не вдается. Его дело — общий план.

Лейтенант же не вдается в то, как именно его задача выглядит в общем плане — ему этот план и не покажут, а то еще не приведи-коснись в плен попадет да выпытают.

У бойца и вовсе больше забот, как бы его товарищ случайно не подстрелил да под свою же арту не подпасть.

Недалекие и незнакомые с управлением люди иной раз думают, что большой начальник зорким взглядом всматривается в каждую деталь. В реальности — ровно наоборот: строжайше не рекомендуется лезть в детали дальше, чем через один уровень управления. Если начальник начинает лезть в детали — это называется «микроменеджмент», считается губительным злом и такого начальника следует немедленно снимать за профнепригодность. Даже в IT или, прости Господи, управлении булочной.

Насмотревшиеся дурных кино про далекую забытую войну люди также думают, что боевой генерал хорош, когда он лично поднимает бойцов в атаку. На самом деле если генерал поднимает бойцов в атаку сам — значит, в вверенных ему войсках произошла катастрофическая «потеря управления», и то, что он сейчас делает — есть просто способ самоубийства, чтобы избежать позорного разбирательства от своих и плена от противника.

Вторая страшная правда:

Допустимая норма потерь считается приемлемыми затратами

Чтобы достроить стену — вам нужно пять мешков цемента. Вы знаете, что два мешка украдут, один испортит нерадивый бетонщик, один забудут под дождем и он испортится. Вы берете десять, и если стоимость постройки вас всё еще устраивает — на этом ставите точку. У вас даже останется один на всякий случай.

Если к концу стройки цемента все еще не хватает, у вас проблемы: кто-то ворует, портит или забывает под дождем слишком много. Если же всего хватило (даже если запасной тоже куда-то исчез) — вы не разбираетесь дальше, а занимаетесь другими задачами.

Но если вы начинаете выяснять судьбу каждого мешка, то вы парализуете стройку. А если вы изначально заказали пять, а на остальное наняли супербетонщика, который никогда ничего не портит, охрану по периметру, чтоб ни крупинки не украли, и систему предупреждения о дожде, чтобы не забывать мешки — то ваша стена теперь так дорога, как будто сложена из золотых кирпичей, то есть вы просто дурак.

Вот то же и на войне. Только там не только очень дорогая техника, там еще и люди. Живые и теплые, которые становятся либо мертвыми и холодными, либо кричащими от боли и горящими заживо. Так что «на тактическом уровне», там, где бойцы в атаку ходят — там всегда ад. Кромешное пекло.

Да, это так. Это война, в ней людей убивают и калечат. Там нужно идти сквозь смерть, нести смерть и еще как-то не сойти с ума от того, что убиваешь и умираешь.

А в штабах это будет шахматной партией, за каждым ходом которой тысячи смертей — и генерал это знает, он тоже когда-то был лейтенантом.

А для полевого командира это будет «отправлять парней на смерть — а самому оставаться в блиндаже».

Так что Третья страшная правда:

Работа военного — это решение задачи о вагонетке каждый день.

Фильм «Батальоны просят огня» — смотрели? А если да, то откуда у вас вопрос «За что гибли пацаны в Гостомеле?» — вам же все уже объясняли классики. Они гибли за то, чтобы другие пацаны меньше гибли в Волновахе в это время, вот за что. А в Волновахе гибли за то, чтобы вышедший из Мариуполя «Азов» и бригада морпехов ВСУ и кто там еще был — не убили тех, кто пошел спасать Донецк. А в Донецке мирные гибли за то, чтобы те, кто может их спасти, не полег геройски под Авдеевкой, а победил нацизм и избавил их от тех, кто их обстреливает. И так далее.

Чем-то приходится жертвовать. На войне это люди. И часто так бывает, что те , кто жертвует, стоят лицом к лицу с теми, кем он жертвует, но не может им сказать о том, что они уже предназначены в жертву.

Потом выжившие из пожертвованных — скажут, что тот отправил их на гибель. По глупости, из мести, да мало ли причин, которые в самом деле тоже бывают. Что ответит жертвующий — «так было надо»? А что он ответит собственной совести — то же? Да, отвечают. А совесть не всегда этот ответ принимает.

В ротациях командования есть много смыслов. Это и набор разнообразного опыта, и необходимость дать всем проявить себя.

Но есть один смысл, о котором мало говорят. Он страшен. Дело том, что у тех, кто эту «задачу о вагонетке» должен решать постоянно, и не на бумажке, и с теми людьми, которых знает лично — иногда от всего этого начинают сдавать нервы. Они выгорают и могут сойти с ума. Их нужно выдергивать из этого ада, отправлять на отдых и запрещать даже приближаться к новостям. А то совсем без командиров останемся.

Возможность такая есть не всегда. Кто-то и не выдерживает.