Основным фактором, определившим экономическую политику нового правительства, стало противоречие между его неолиберальными подходами и народным, низовым импульсом массового движения, которое привело к власти новый режим. Еще одним важным фактором стала динамика внутриполитического противостояния в стране. В условиях наличия парламентской оппозиции в лице РПА кабинет Пашиняна был заинтересован в сохранении низовой поддержки и в силу этого действовал более осторожно, в то же время победа в противостоянии с парламентом привела к усилению правых тенденций в экономической политике правительства.

При этом важно отметить, что изначально у Пашиняна и его команды отсутствовала комплексная программа действий, и экономические планы правительства исчерпывались либеральными мантрами о борьбе с коррупцией, необходимости ликвидации монополий, предоставления равных возможностей в бизнесе, всеобщей выплаты налогов и выдачи в магазинах контрольно-кассовых чеков.

В то же время еще на этапе массового движения Пашинян и его окружение выступили с несколькими сигналами о неприкосновенности интересов крупного бизнеса. Более поздние программные документы правительства во многом повторяли подходы его предшественников относительно приоритетности привлечения иностранных инвестиций, развития сферы IT, туризма и сельского хозяйства. Также важно отметить, что персональный состав экономического блока правительства был во многом унаследован от прежних властей. В то же время важным отличием от прежнего режима стало выступление правительства на программном уровне против основной роли горнодобывающей отрасли в обеспечении экономического роста.

На первом этапе пребывания у власти в условиях сохранения импульса протестного движения правительство приняло ряд мер в интересах народных низов. Так по инициативе новых властей банки простили штрафы по кредитам, что по данным правительства затронуло интересы около 130 тысяч человек. Правительство также провело «амнистию» в отношении водителей, которым были прощены штрафы и пени за нарушение отдельных правил дорожного движения. По оценке правительства данная мера оказала воздействие на положение 150 тысяч водителей. Кроме того правительство пошло на незначительное повышение пенсий, также были повышены зарплаты для отдельных категорий работников.

В то же время отмеченные меры против крупного иностранного капитала носили ограниченный и несистемный характер, и скорее были призваны продемонстрировать бизнесу новые правила взаимодействия с государством. Отдельно нужно отметить описанные шаги в отношении горнодобывающей отрасли, которые на деле не означают борьбы против зависимого характера экономики Армении. Скорее речь идет о слабой и осторожной попытке по изменению приоритетов участия Армении в мировом разделении труда в пользу сферы высоких технологий. При этом приостановка (без формирования альтернативных решений) ряда крупных проектов в горнодобывающей сфере создает угрозу роста социальной напряженности, а также вызывает проблемы с пополнением бюджета.

Параллельно этим осторожным маневрам в отношениях с крупным бизнесом уже на первом этапе в действиях правительства наметился и в дальнейшем усиливался правый курс. В июне кабинет министров одобрил полноценный ввод в действие подготовленной при прежних властях неолиберальной пенсионной реформы, вызвавшей в свое время крупные акции протеста (ранее задействование обязательного компонента пенсионной системы было отложено). Данная мера вызвала и первый кризис в правительстве Пашиняна. В отставку подала министр труда и социальных вопросов Армении Мане Тандилян, бывшая в свое время активистом движения против пенсионной реформы (отставка не была принята премьер-министром).

Еще более сложно сложились отношения новых властей с бедняцкими слоями, бывшими вместе с мелкой буржуазией мотором, приведшим к власти Пашиняна в ходе протестного движения. Указанная налоговая стратегия на практике исключала смягчение социальной напряженности за счет хотя бы ограниченного перераспределения богатства. В результате правительство оказалось неспособным хотя бы частично ответить на требования бедняков, чьи ожидания от итогов «Армянской весны» были гораздо более радикальными и антикапиталистическими, чем у среднего класса.

Более того после смены власти произошло и определенное ухудшение положения низов, не отражаемое в официальных отчетах и статистике. Смена власти и вытеснение части старой крупной бюрократии и бизнеса из политики привела к распаду сформировавшихся еще в 90-е годы теневых механизмов социального обеспечения, основанных на системе клиентельных связей межу бедняками и представителями элиты. В условиях отсутствия государственной системы соцобеспечения данная «серая» система на практике помогала выживать части населения.

Пашинян, отстранив от власти старую элиту, при этом не создал альтернативной системы поддержки (ни легальной, ни теневой). Еще одним фактором, способствовавшим ухудшению положения бедняков и части среднего класса, стала сохраняющаяся инфляционная тенденция в армянской экономике, а также рост арендной платы за жилье. Проявлением роста недовольства бедняков и нереализованности их ожиданий от новых властей стала волна актов самосожжения, прокатившихся по Армении после смены власти. Так по нашим неполным подсчетам в период с июля 2018 по февраль 2019 года в Армении имело место 7 случаев и попыток самосожжения, совершенных в большинстве случаев перед правительственными зданиями.

Осознание ослабления поддержки со стороны низов и собственной неспособности изменить ситуацию вызвало явное раздражение у главы правительства, который с конца 2018 года выступил с серией пропитанных социальным расизмом, раздражением по отношению к беднякам и полных неолиберальных догм мантр. Основными тезисами премьера стали заявления о связи между умственными способностями и социальным положением, о том, что зарабатывать мало плохо (как будто у большинства людей есть выбор), а также призывы не ждать помощи от государства и самим быстро зарабатывать.

Еще одним показательным направлением стали попытки премьера связать гражданский статус и имущественное положение. В серии выступлений премьера не трудно заметить простой перепев старых подходов цензовой демократии, предусматривающей статус гражданина лишь для богатых. Данный подход отражает архаизацию постсоветских стран – в Армении Никол Пашинян пытается ввести в оборот подходы, от которых отказались элиты стран Запада, в том числе из-за страха перед революционной угрозой.

В то же время в данной пропаганде Пашиняна при всей ее идеологизированности есть определенная стратегия: воспользовавшись весной 2018 поддержкой городских и сельских низов для прихода к власти, он, однако, в настоящее время не хочет и не может реализовать их ожидания о перераспределении богатства. В результате либеральная риторика премьера адресована верхушке среднего класса (в лице главным образом работников сферы IT), а также страдающей мелкобуржуазными иллюзиями части среднего класса.

Также новые власти стремятся смягчить напряженность за счет маневров и локальных уступок по отдельным вопросам. Однако на практике данные тактические маневры лишь откладывают усиление экономического давления на средний класс и низы.

При этом важно отметить, что смена власти в апреле-мае, по сути, привела к смене поколений в армянской буржуазной элите, а также определенному изменению социального субъекта, доминирующего в правящей группировке в Армении. От власти были отстранены фигуры, представлявшие условное карабахское крыло правящего класса, деятели, связанные с военной фазой Карабахского конфликта, силовыми структурами и в целом представляющие высшую бюрократию.

В то же время новое поколение руководителей неоднородно и представляет собой сложный синтез. В первую очередь нужно отметить верхушку среднего класса, «людей с длинными резюме», рассматривающих свой подъем к власти как реализацию меритократических подходов. В качестве второго компонента в рамках новой правящей группировки необходимо выделить молодое поколение бюрократической буржуазии, сумевшее встроится после смены власти в новую правящую верхушку.

В качестве еще одной влиятельной группы можно выделить фигуры, связанные с первым поколением армянского политической элиты (в частности из окружения экс-президента Левона Тер-Петросяна, при котором и были заложены основы действующей в Армении системы), не сумевшие удержаться во власти по итогам внутриполитического кризиса 1998-2000 годов. В их восприятии произошедшее весной 2018 года и позднее является реваншем в отношении карабахской элиты, в свое время выбросившей их с властного мостика.

Пришедшая к власти данная неоднородная коалиция быстро оказалась перед сложнейшей проблемой взаимодействия с уже существующей элитой. При этом важно отметить, что обладая слабыми кадровыми ресурсами, новые власти вынуждены были иметь дело со сложившимися группами в бюрократическом аппарате и прежде всего силовых структурах и судебной системе. В этих условиях основной стратегией новых властей стало стремление отсечь от властных и экономических рычагов непосредственно бывшую правящую группировку при сохранении в неизменном виде позиций ядра правящего класса в лице крупного бизнеса и высшей бюрократии.

В результате в вопросе взаимоотношений с крупным бизнесом новые власти оказались в парадоксальной ситуации. С одной стороны режим Пашиняна стремится представить себя капиталистам в качестве более «эффективного менеджера», чем прежние власти и для получения поддержки бизнеса идет на описанные выше неолиберальные меры. С другой, зачастую хаотичные и труднопредсказуемые шаги правительства (о мерах в отношении иностранного капитала уже говорилось выше) вызывают недовольство и неуверенность капиталистов, привыкших к уже существующей системе отношений с властью и недовольных ее пересмотром.

Также сложный характер носили отношения новых властей с другим важным силовым полюсом в Армении в лице военной верхушки, позиция которой была определяющей в ходе политических кризисов 1990-х и 2000-х годов. Новые власти и военное командование были практически лишены точек соприкосновения. Для Никола Пашиняна и его команды, бывших оппозиционерами в президентство Кочаряна и Саргсяна, военный истеблишмент был скорее враждебной силой, являвшейся силовой опорой прежних властей.

В результате новые власти пошли по пути давления на руководство минобороны, при этом основным его инструментом стало опять-таки «дело 1 марта» (названное так по дате подавления акций протестов в 2008 году, вызванных итогами президентских выборов). В общественном сознании основным его аспектом была именно гибель 10 человек в ходе подавления протестов.

Однако ключевым компонентом начатого новыми властями расследования данных событий стало тема вовлечения со стороны Кочаряна вооруженных сил в подавление протестов и политический кризис в целом. Данный аспект позволил Пашиняну получить эффективный рычаг давления на командование армии. По делу были в той или иной форме вовлечены 3 бывших начальника генштаба ВС Армении (двое из которых в разное время занимали также пост министра обороны). Также под давлением Пашиняна была начата чистка в военном ведомстве непризнанной Нагорно-Карабахской Республики, в частности были отправлены в отставку глава минобороны и его заместитель.

Подобные меры против военной верхушки Пашинян пытается компенсировать расширением закупок военной техники и обещаниями увеличить финансирование армии. Также делается попытка раскола военной элиты путем вовлечения в команду премьера фигур, снятых со своих постов при Серже Саргсяне. Однако все эти меры едва ли смогут компенсировать недоверие, существующее в руководстве армии по отношению к новым властям. При этом данные проблемы в отношениях между руководством страны и военной верхушкой носят по-прежнему завуалированный характер и крайне редко проявляются открыто.

В результате по итогам года, прошедшего после апреля-мая 2018 года, во внутренней политике Армении возникло несколько полюсов разной степени активности и оппозиционности. Одним из них стал Роберт Кочарян, группировка которого вступила с новыми властями в настоящую двустороннюю информационную войну. При этом, несмотря на все усилия, экс-президент по-прежнему, по сути, практически лишен реальной массовой поддержки, и перспективы ее формирования выглядят достаточно сомнительно.

Вторым таким полюсом остается крупнейший бизнесмен Гагик Царукян, контролирующий вторую по численности фракцию в парламенте. Также самостоятельную игру ведет действующий президент Армении Армен Саркисян (известный своими связями с западным крупным капиталом). Не выступая против новых властей, он, в то же время дистанцируется от непопулярных мер правительства. Еще одним фактором на политическом поле остается окружение экс-президента Сержа Саргсяна – в частности, его зять Микаел Минасян, сохранивший, несмотря на смену власти, определенное присутствие на политическом и информационном поле.

После смены власти в Армении не было недостатка в прогнозах относительно предстоящего резкого изменения внешнеполитической ориентации страны в направлении ухудшения отношений с Россией и быстрого движения в сторону Запада. В большинстве случаев подобные прогнозы представляли собой применение к армянским реалиям особенностей украинского кризиса. Этим предсказаниям способствовала и прозападная ориентация большинства членов команды Пашиняна. Однако спустя год после смены власти в Армении можно констатировать, что эти прогнозы так и не сбылись.

В армяно-российских отношениях действительно возникло несколько точек напряжения. Одним из них стало дело уже бывшего генсека ОДКБ Юрия Хачатурова, арест которого по «делу 1 марта» был воспринят в Москве как удар по самой организации. Затем Москва, по сути, вмешалась в начатое новыми властями Армении уголовное преследование Роберта Кочаряна, открыто поддержав последнего.

Также точкой напряженности стал комплекс проблем экономического характера. Как уже отмечалось, новые власти запустили ряд проверок в отношении российского крупного бизнеса, а Москва в свою очередь не идет на уступки Еревану в вопросе повышения цен на газ, что в перспективе окажет негативное воздействие на экономику Армении в целом.

Однако, несмотря на напряженность вокруг этих событий, на практике они никак не затронули основу российского влияния в Армении – ее военно-политическую зависимость от Москвы. Больше того, с целью компенсировать с разногласия с Москвой администрация Пашиняна пошла на реализацию мер, планировавшихся или реализуемых еще при прежних властях, некоторые из которых на практике усиливали данную зависимость и пророссийскую ориентацию Еревана.

В частности Ереван пошел на уступки по нашумевшему скандалу вокруг наличия на территории Армении финансируемых США биологических лабораторий. По заявлениям новых властей представители минобороны России в 2018 году получили возможность посетить американские биолаборатории на территории страны. В свою очередь глава МИД России Сергей Лавров заявил о подготовке Арменией и Россией нового соглашения о сотрудничестве, гарантирующем отсутствие в биолабораториях Армении иностранных военных.

Также был реанимирован обсуждавшийся с Москвой по данным российских СМИ еще в 2012 году контракт на покупку Арменией российских истребителей Су-30СМ. На практике приобретение Ереваном тяжелых многофункциональных истребителей еще теснее привяжет Армению к России в вопросах безопасности, так как эффективная эксплуатация и поддержание боеготовности подобных сложных систем вооружений для Еревана невозможно без постоянной технической поддержки и содействия Москвы.

Еще одной подобной мерой (также, кстати, подготовленной еще предыдущими властями) стала отправка армянской гуманитарной миссии в Сирию. Ереван в результате стал первой страной вне Ближневосточного региона, присоединившейся (пусть и в гуманитарном формате) к сирийской экспедиции Кремля. Данная мера вызвала недовольство США, выразившееся в жестком заявлении Вашингтона.

В результате в армяно-российских отношениях с обеих сторон сформировалась своего рода двухканальная схема. С одной стороны армянская сторона, используя различные поводы, пытается демонстрировать свою свободу маневра в отношениях с Москвой, явно тяготея к модели, существующей, к примеру, между Россией и Белоруссией. В то же время все эти меры находятся скорее в сфере риторики, а основы зависимости Армении от России никак не затрагиваются, и как было отмечено выше, даже усиливаются.

В свою очередь Москва открыто поддерживает внутреннюю оппозицию – прежде всего делая ставку на находящегося в тюрьме экс-президента Кочаряна. Тем самым делается попытка найти противовес влиянию Пашиняна, а также, нарастить сильные позиции в Армении в случае кризиса или падения действующего режима. Однако вместе с тем, будучи не в восторге от прозападного состава команды Пашиняна, российская сторона тем не менее приняла смену элиты в Армении и работает с ее новым составом.

В то же время далеко не все гладко и в отношениях Армении с Западом – в частности, явно не реализуются преувеличенные ожидания о готовности США и ЕС делать ставку на новые власти. Сам Никол Пашинян после ряда контактов с представителями Запада прямо говорил о своем разочаровании в вопросе готовности партнеров из ЕС и США оказывать поддержку Армении.

В ходе визита в Ереван помощника президента США по национальной безопасности Джона Болтона Армения подверглась давлению со стороны Вашингтона в вопросе поддержки американских санкций против Ирана. Между тем реальное присоединение Еревана к санкционному режиму в условиях блокады со стороны Турции и Азербайджана представляет для Армении вид экономического самоубийства. Еще одним примечательным моментом стало давление на Ереван со стороны посольства США в Армении в интересах компании Lydian Armenia в рамках конфликта вокруг Амулсарского рудника.

В результате отношения в треугольнике Армения-Запад-Россия продемонстрировали высокую степень устойчивости в виде сохранения пророссийской ориентации Еревана. Последняя связана как с наличием у границ Армении фактора турецкой угрозы, так и относительной незначительностью армянского геополитического приза с точки зрения интересов мировых хищников. Армения остается на периферии интересов США и ЕС и данное обстоятельство наряду с другими факторами, скорее всего, будет и в дальнейшем способствовать сохранению стабильности внешнеполитической ориентации Еревана.