Уровень насилия в стране-гегемоне, еще недавно претендовавшей на титул Венца Истории и статус Империи Добра в однополярном мире, растет. Расстрел 29 июля “фестиваля чеснока” в Калифорнии — лишь очередное звено в цепи американских кровопролитий. Вот сообщения об убийствах в США в прошедшее воскресенье:

Чикаго, Иллинойс: застрелен трехлетний ребенок.

Портленд, Орегон: застрелен мужчина.

Хьюстон, Техас: застрелен подросток.

Мичиган, округ Касс: застрелен 18-летний молодой человек.

А вот интерактивная карта, на которой отмечены случаи массовых расстрелов в США:
www.vox.com/a/mass-shootings-america-sandy-hook-gun-violence

Удивительное дело: Вайоминг — штат всего, что стреляет, штат с самым либеральным законодательством в области оружия — вообще лишен позорных пятен, обозначающих массовый расстрел.

Кроме того, если посмотреть на карту США с обозначением доминирующих конфессий, то выяснится, что экономически наиболее благополучны католические штаты, как раз типа Вайоминга, и там же — наибольший индекс человеческого развития.

А безработица и расстрелы достались штатам с доминированием баптизма – то есть тем, где исповедуют пресловутую «протестантскую этику». Можете тыкать этим в наших либералов, когда они в очередной раз завоют леденящую душу песнь о “неправильном крещении Руси” и «протестантской этике» как основе процветания и прогресса.

Да — карта безработицы и карта расстрелов почти совпадают.

Порядок, нравственность и прогресс — там, где люди заняты трудом. А труд — там, где есть экономика. А где ее нет — там начинается политический активизм, гей-парады, статуи Люциферу, как в Детройте, и массовые человеческие жертвоприношения гражданами друг друга, как только что в Калифорнии.

Потребитель, лишенный возможности потреблять, — чрезвычайно опасное существо. Воспитанный на идеологии успешности, где святость и спасение либо вообще не существуют, либо являются продолжением земного успеха, человек впадает в отчаяние, едва лишившись земного успеха и надежды на него. И начинает мстить.

Он мечтает переродиться во что-то другое, в свою противоположность. Из себя, презренной жертвы обстоятельств и общества, он хочет вырастить хищника. И массовое убийство — это одновременно и месть обществу, и ритуальный акт перерождения — первая охота на людей.

Убийца выходит за пределы человечества и хлопает дверью.

Все эти процессы отлично описаны в русской классической литературе — у Достоевского, разумеется. В «Преступлении и наказании», в «Братьях Карамазовых». Но США ближе как раз к карамазовщине, потому что отчаяние американца — это не отчаяние бедняка, родившегося в бедности и не видящего никакого выхода, помимо преступления. Напротив, это отчаяние того, кто не склонен к участи дрожащей твари, а привык «право иметь» на всё, что видит, и брать всё, что вожделеет, но внезапно утратил силу, которая позволяла ни в чем себе не отказывать.

Этот нравственный и психологический кризис по мере ослабления США будет всё нарастать — отчетливо демонстрируя нам те паттерны, в которых американская культура и цивилизация видят разрешение этих кризисов.

Иными словами, маленькие американцы, устанавливая статуи Люцифера и расстреливая друг друга от безысходности и отчаяния, показывают нам, как будут действовать США в остальном мире, утрачивая свою гегемонию, а вместе с ней и идентичность. Они будут противопоставлять себя истории и ее духу, то есть богу, скатываясь в сатанизм и язычество. Они станут мстить остальному миру и убивать — только чтобы доказать, что не тварь они дрожащая, а исключительная нация.

Именно с пониманием этого психологического портрета оппонента и связаны памятные всем заявления главы Российского государства о наших новейших оборонных разработках.