На небосклоне отечественной словесности вот уж пятый год сияет новая звезда — Гузель Яхина. Из потусторонних глубин обратил на неё отеческий взор великий неполживец Александр свет Исаевич Солженицын. А ныне здравствующая Людмила Улицкая со склона литературного Олимпа благословила юное дарование бальзаковского возраста: «Роман «Зулейха открывает глаза» – великолепный дебют. Он обладает главным качеством настоящей литературы – попадает прямо в сердце» (так теперь Людмила свет Евгеньевна и живёт с Зулейхой в сердце).

И разверзлись хляби премиальные, и пролился на Гузель наградной дождь: тут тебе и «Большая книга», и «Книга года», и «Ясная поляна». И всё за Зулейху, открывшую глаза. И бросают экзальтированные дамочки в воздуся чепчики, а либеральные кавалеры закатывают от восхищения глаза. Киношники, высунув от усердия язык и вляпываясь в известную субстанцию, снимают сериал (ну, этим не привыкать вступать то в матильду, то в зулейху).

А теперь, о просвещённый читатель, позволь познакомить тебя с малой толикою тех диковинных зверей, что Яхина настреляла в кущах великого и могучего русского языка. Вот подлинныя цитаты из бессмертного творения Гузели:

Краем глаза он замечает в глубине кабинета несколько перевернутых стульев на заваленном бумагами полу, широко распахнутый рот сейфа и тёмно-серый силуэт у окна, погруженный в чтение документов.

Тёмно-серый силуэт вышел из кабинета и смотрит Игнатову вслед.

Силуэт молча уходит обратно в кабинет.

Дневной свет ударяет в лицо, как лопата.

Жирная кривая черта на истерзанном пишущей машинкой листе плывёт над толпой.

Воинственно озираясь, расстегивает штаны и пускает тугую звонкую струю в открывшуюся в полу дыру. В свете разгоревшихся свечей длинная блестящая струя кажется хрустальной дугой.

Пышная зелёная грудь левого берега круто вспучивалась, словно подоспевшее в кадушке тесто, падала ярким изумрудным отражением в свинцовое зеркало реки.

Старик Ромуальдыч понюхал свою инда взопревшую портянку и заплакал от зависти. Никифор Ляпис-Трубецкой нервно закурил вместе с Гаврилой. Открывшая глаза Зулейха упала на них стремительным домкратом.

Гузель Яхина вышла на охоту… Профиль Альфреда Нобеля трепещет на медали, шведские академики лихорадочно соображают: за что же дать Гузели, то ли «за создание новых поэтических выражений», то ли за «работу, которая с помощью языковой изобретательности исследовала периферию и специфику человеческого опыта». А чо думать-то? Дайте уж за блестящую струю, кою ходячие силуэты хрустальной дугой изливают на пышную зелёную грудь. Не ошибётесь!